Эльмира Нетесова - Последняя охота

Смирнов напрягся изо всех сил, сбросил Власа. Тот ударился спиной о землю, выронил нож. Михаил откинул его, насел на Меченого. В это время дворничиха вышла, достала свисток. Влас, услышав ненавистную трель, мигом вывернулся, нырнул из арки в гущу прохожих.

Смирнов нашел финку. Внимательно осмотрел, понял и оценил самоделку. Финку принес в горотдел, но о случившемся рассказал лишь сослуживцам. Те сочувствовали, предложили этот эпизод присовокупить, когда поймают Власа.

Они охотились друг за другом долгое время. Следователь постоянно чувствовал слежку за собой. Меченый тоже осторожничал. Но так или иначе, их пути все равно когда-то пересекались.

Единственная неделя отпуска выпала Михаилу, и он поехал за город к реке, на лесистый безлюдный берег, подальше от людей, от городской суеты, телефонных звонков. Он уехал туда на маршрутном автобусе вместе с дачниками. В обычной поношенной одежонке, чтобы не бросаться в глаза и никто из пассажиров не узнал бы его.

Михаил решил уйти подальше от дач. В самые заросли ивняка. Уж здесь никто не ходил. Можно позагорать, наловить плотвы на уху, посидеть в тишине, а вечером, тогда станет темнеть, вернуться домой. Тем более что Ольга на весь день ушла к своим. Они сегодня пойдут в театр, а он выпросил для себя отдых на природе.

Он закинул удочку, поставил рядом с собой банку с червями. Уселся поудобнее, стянув с себя майку, и стал наслаждаться тихими всплесками воды, голосами птиц в ивняке. Далеко-далеко отсюда остались все заботы. Михаил ни о чем не думал. Он был уверен, что здесь безопасно.

Смирнов блаженствовал и сидел так тихо, что осторожная зеленая стрекоза спокойно расположилась на его плече. Он не замечал времени. Ему было хорошо и легко в этом безлюдье. И расслабился. Впервые за много лет снова услышал тихую песню воды, шепот травы и листвы, Михаил почувствовал себя частицей этого дня, самой природы. И вдруг услышал у плеча:

— Кайфуешь, падла?

Михаил чуть не упал в реку от неожиданности.

— Куда дергаешься? Тут ты от меня не слиняешь. Коль порешу достать, из могилы выгребу! А потому сиди тихо. Может, теперь потрехаем. Место подходящее, кайфовое. Верно, лягавый? — присел Влас на корточки поблизости. — Ну что, доперло до тебя или нет, что, вздумай я урыть тебя, здесь мне никто не помешал бы?! — уставился на Михаила желто-зелеными глазами. — Даже в штаны вскочить не успел бы, как раскроил б. Скажи, какого дьявола от меня вам надо?

— Пока ничего. Ты у меня по делам не проходишь. С поличным не пойман. Санкции на твой арест на руках не имею, а потому никаких претензий.

— Тогда чего пасешь меня?

— Мы всегда кого-то ищем. С чего взял, что именно тебя?

— Кончай из меня «му-му» делать! Я тебя вот о чем спрошу: неужель дышать опаскудело? Иль в герои лезешь? Думаешь памятник поставят возле лягашки? Хрен в зубы! Да и нужен он, когда жмуром станешь? Дешевый авторитет заколачиваешь?

— Не нужен мне памятник и славы не хочу.

— Ты сколько имеешь в своей мусориловке?

— Тебе зачем?

— Для интереса! Хочу знать навар, за который всякий день тыквой рискуешь.

Михаил назвал оклад. У Власа глаза из орбит полезли. Он переспросил, а потом громко расхохотался. Влас подсел ближе:

— Слушай, я тебе дам в сто раз больше. Прямо сейчас, здесь! Ведь о твоей получке говорить вслух — все равно что проклясть весь свой род. Да мне таких копеек на кабак не хватит на один заход. Ты что? Себя проклял? А как с тобой твоя лохмоногая кентуется? Иль ты ей баланду из мусориловки носишь? Ладно! Не поднимай хвост! Я тебе дело вякну! Давай ладить? Тебе по-другому нельзя! Иначе кентель с резьбы скручу, и твоя чувиха одна кантоваться станет. Кайфовее договориться. Верно?

— И что ты хочешь? — спросил Смирнов.

— Это уже не только мне, но и тебе надо. Я дам тебе башли, а ты отведи от меня своих лягашей. И сам не маячь перед зенками. Смирись, вроде нет меня среди живых. Умер для вас. Даже если увидишь, не верь глазам, и все на том. Отвяжитесь. Дайте продых душе!

— А разве я тебе мешаю? — Деланно удивился следователь и перечислил, где и когда Влас наезжал на него.

— Давай начистоту, Смирнов! Коль все геморрои на меня валишь, я тебе кое-что припомню. Не ты ли наших телок тряс в ментовке, требовал засветить меня? Стремачей и кентов тоже обо мне спрашивал. Пацанов и тех в покое не оставил. Всякому дворнику и почтальону мои фотки дал, велел им сообщить, где увидят! Иль трехнешь, что туфту несу? — Посерело лицо.

— Так ты чего хочешь?

— Отцепись от нас! Шмонай других. У тебя тех дел — целый шкаф! Оставь нас в покое.

Смирнов не спешил и решил выудить из Власа побольше информации.

— Мне угробить тебя, что два пальца обоссать, но ты не сам по себе! Целую лягавую кодлу имеешь. У вас пушки, зоны. Урою тебя, завтра на этом месте другой будет. Более борзой. И снова начнется охота. Давай попробуем договориться. Ведь ни у тебя, ни у меня нет другого выхода. Эта бойня может быть бесконечной. Ну, угробим друг друга! Кто от того понт поимеет? Что тебе от того, как я дышу? Вот ты рогами упираешься, а что имеешь? Иль не обидно, что твоя получка меньше суточного колыма самой дешевой блядешки? Иль тебе неохота дышать мужиком? Фалуйся! И клянусь волей, даже близко меня не увидишь.

— Куда денешься?

— Тебя перестану пасти. Ведь когда-то сорваться могу, если не уломаешься!

— Грозишь?

— Предупредил. Твои умеют тыздить сворой, но вы еще не знаете наших разборок. Они куда круче ментовских!

— Меня пугать не стоит. Не пацан.

— Я трехаю в натуре! Давай сдышимся! От того всем кайфово станет, — запустил руку за пазуху.

Смирнов напрягся, приготовился ко всему.

Меченый достал деньги. Пачка, вторая, третья…

— Это твои! Отволоки своих в кабак. Скажи, чтоб про нас посеяли память.

— А если не согласятся?

— Найдешь, как обломать. Мне тебя не учить.

— Крапленые купюры? — глянул на деньги Михаил.

— Клянусь волей, нет! Чистые! Ни у кого не спер их, не отнял.

— А где взял?

— Это мое дело. Тебя с ними никто за лапу не возьмет. Бери смело!

— Такие бабки! Если б я столько имел, жил бы спокойно, не воруя! — вырвалось у Михаила.

— Потребности разные! — ухмыльнулся Меченый.

— Да сколько нужно человеку? — удивился Михаил.

— Мы с тобой — оба мужики, но сходство у нас только внешнее! Я люблю эту проклятую суку, жизнь, за короткие мгновения воли. Они короче вспышек молний. А у тебя — сплошные серые будни. Ты живешь с одной бабой! Я на такое не соглашусь и под страхом «вышки». Мне каждый день нужна новая. Лучше, когда их три. Я предпочитаю выбирать, а удовольствие халявным не бывает.

— Что ж, пусть с одной, но она не продажна!

— Любую бабу можно купить. Подарками, деньгами, лестью, страхом, угрозой! Я не верю ни одной, потому не хочу привыкать. Чтоб милашки помнили по-доброму, нужно уметь раскошеливаться. Такое мое правило, но блядешки в нашей жизни — не основное! Вот ты подумай, почему из всей городской кодлы дворников и прочих твоих сявок никто не засветил нас в ментовке? Скажешь, не видели? Не узнали? Туфта! Мы умели им башлять, зная, как мало они имеют! И твоя свора высвечивала нас! Допер? За бутылку ботали, о чем их просили. Они сами предупреждали, когда менты появятся. Ваша кодла закладывала вас на корню! Стоило твоей машине появиться в начале улицы, нам стучали в окно, и мы успевали смыться! Ты сам с этим столкнулся! Иль я выделываюсь? Ты не сможешь отблагодарить по-нашенски, а потому всегда будешь в прогаре. Возьмешь мелочь, а главари слиняют!