Александр Бушков - Пиранья. Черное солнце

Он развернул чистый лист и быстро, уверенно принялся чертить на нем прямоугольники и квадраты. Чем больше их появлялось, тем яснее становилось, что разбросаны они отнюдь не хаотично и больше всего напоминают план то ли города, то ли поселка. Скорее уж поселка — Мазур машинально (как и другие, видно по лицам), считал квадраты с прямоугольниками и, когда их набралось двадцать два, Лаврик отложил карандаш.

— Места пешим прогулкам благоприятствуют, — сказал Лаврик. — Равнина, редколесье, кустарник. Мы огибаем вот эту горушку и прямиком выходим к поселку. Это не главный поселок там, но именно он нас интересует. Конкретно, вот этот домик, — он ткнул карандашом. — Кстати, вот здесь, — он показал на прямоугольник, — размещена тревожная группа числом не менее двух десятков рыл. И это хорошо обученные рыла… Ограды вокруг поселка нет, мин тоже — во всяком случае, ни того, ни другого не было еще четыре дня назад. Если не считать трех домов… вот, вот и вот… все остальные — жилые. Крупных фигур там нет — третьеразрядная мелочь. Но вся штука в том, что обитатель вот этого самого домика имеет обязанность регулярно составлять некие отчеты, за которыми засиживается допоздна, в отличие от остальных обитателей поселка, которые в это время уже дрыхнут… — он усмехнулся, — если, конечно, не трахают секретарш или разных там лаборанток. Вот за этим отчетом мы и идем. Наша задача — тихонечко, как призраки, зайти в гости и взять отчет. Вполне может оказаться, что хозяин отчет уже закончил и спрятал в сейф: он там крутит роман с местной красоткой, которая частенько остается на ночь. Ну, в этом случае мы его без шума убеждаем открыть сейф.

— А если он не захочет? — спросил Морской Змей.

— Я же говорю, будем убеждать, — хмыкнул Лаврик. — Идеально будет, если красоточка окажется у него — у них, согласно кое-каким сведениям, не просто пошлый секс, а чувства. Ну, вот воспылал женатый человек солидных лет к молоденькой прелестнице… Это здорово. Это, друзья мои, уж простите старого циника, просто замечательно, поскольку открывает широкие возможности для убеждения… Я, конечно, моральный урод, да и вы тоже, наша банда способна ужаснуть романтиков, но что поделать, служба такая. Ножик у нежного горлышка юной красотки как-то подталкивает воспылавшего к сотрудничеству…

— Охрана поселка?

— Сначала — про уличное освещение. Сие представлено четырьмя уличными фонарями — тут, тут, здесь и тут… Ночная внешняя охрана состоит из трех парных патрулей с собаками. Ну, для собачек кое-что припасено… В доме у того, кто нас интересует, охранника нет — как, впрочем, и в других домах. У тревожной группы есть несколько собачек — но уже не охранных, а розыскных. Это бы ничего, «антисобакин» найдется, но главная печаль в другом, — он ткнул карандашом. — Вот здесь, в паре километров от поселка — одна из баз мобильных патрулей. Там всегда толчется не менее пары десятков коммандос и с полдюжины броневиков. Точных данных нет, но у поселка с этой базой наверняка есть какая-то экстренная связь на случай тревоги. Если поднимется переполох, и они вступят в игру, нам придется по-настоящему туговато — до реки, как уже говорилось, километра два, а на восток, где лес по-настоящему густой — вообще четыре. Ноженьки против колес в таких условиях не пляшут. И пара вертолетов типа «Ирокез» на базе имеются. А на них вполне могут оказаться приборы ночного видения или детекторы движения. Поэтому от нас требуется стать бесплотными призраками…

— И ничего отвлекающего не устроить? — спросил Морской Змей.

— Увы… — пожал плечами Лаврик. — Нет в этих местах такой возможности. Славно было бы конечно, напади аккурат в это время на базу какие-нибудь партизаны и устрой шумный живописный погромчик… Но в тех местах этого фокуса не проделаешь. Нет в нашем распоряжении этаких вот партизан. А использовать наших для отвлекающего маневра начальство запретило. Обходитесь своими силами, заявило начальство, чай, не дети малые… Да, и вот еще что. В доме у интересующего нас стервеца есть слуга-кафр — ну как же уважающему себя африканеру без слуги-кафра… Означенный слуга должен остаться целехонек, — он усмехнулся. — Ну, не совсем уж… Качественно разбить морду и связать.

«Ах, вот оно что, — подумал Мазур. — Кое-что проясняется…»

Поскольку никто не задал ни единого вопроса, все остальные определенно пришли к тем же выводам, что и он.

— Вот, собственно, и вся вводная, — сказал Лаврик прямо-таки безмятежно. — А теперь прошу задавать вопросы по конкретным деталям и разным подробностям…

Купленный Лавриком раритет, судя по облику, должен был помнить еще Вторую мировую и свою репутацию совершеннейшей развалюхи принялся усиленно подтверждать, когда они ехали по городу. Дребезжало, звякало и лязгало, такое впечатление, одновременно местах в двадцати, от подвески мало что осталось, и любую неровность они весьма ощутимо чувствовали своими задницами. Коробка передач при переключении оных испускала душераздирающий скрежет, под капотом порой что-то нехорошо взревывало. Однако этот монстр все же ехал без остановок и смог даже выдать километров шестьдесят в час, когда городок кончился и начались безлюдные места, тянувшееся вдоль реки редколесье с попадавшимися там и сям высоченными, в человеческий рост, пучками каких-то желтоватых кустов, жестких, как проволока — их приходилось всякий раз объезжать, чтобы не застрять безнадежно.

Поскольку развалюха была английская, руль был, конечно же, справа — а рядом с Лавриком, зорко следя за окрестностями, помещался Мазур, держа наготове извлеченный из-под заднего сиденья британский же «Стерлинг» — такое впечатление, ровесник машины, однако ухоженный и признанный вполне надежным. Век стрелкового оружия при заботливом уходе может быть очень долгим. Мазур, как и немногие посвященные, прекрасно помнил: когда в соседней Бангале партизаны воевали против португальцев, Советский Союз, что уж греха таить меж своими, через десятые руки поставлял им солидные партии автоматов ППШ, лежавших на складах с Отечественной. И ничего, трещотки исправно служили, пользовались любовью за простоту конструкции и диск на семьдесят патронов…

Большую часть пути они проехали, не встретив ни единой живой души, что четвероногой, что двуногой. Только раз слева, метрах в двухстах, в лесу обнаружилось с полдюжины двуногих, шагавших вереницей, с мешками за спиной и винтовками на плече. Никаких хлопот с ними не было, наоборот — едва заслышав шум мотора, странники припустили вглубь леса так, словно намеревались побить мировой рекорд по бегу. Судя по поведению, это были не партизаны и не диверсанты, а люди гораздо более приличные — какие-нибудь честные контрабандисты или везучие старатели с другого берега реки.