Лев Соколов - Проект «Гамаюн»

— И что?

— А как ты думаешь? — Улыбнулся инструктор.

— Неужели пули начинали отскакивать?

— Ну, пуля — дура, сам заешь… Конечно пулю «стальной» человек не держал, но вот деревянную стену средней толщины рукой пробивал на раз. Или например, мог завязать арматурный прут в узел. Куда там всяким шаолиньским монахам… Про такие мелочи, как отсутствие боли от ранений, я уж не говорю.

— Прямо какой-то супермен получается. — хмыкнул Артем.

— Отнюдь, — покачал головой инструктор. — Не супермен. Просто человек максимально реализующий заложенное природой. Возможно, такие умения и есть естественное состояние человека, а мы просто забыли как ими пользоваться, и сейчас с трудом вспоминаем?.. Как бы то ни было, в обычном состоянии мы по опыту знаем, что деревянная стена прочнее нашей руки, и что если ударить — мы покалечимся и будет больно. Страх перед болью и опыт невозможности, — вот что не дает нам пробить стену. До некоторой степени эти чувства можно купировать. Адепты восточных единоборств годами тренировок, самовнушения и концентрации достигают вполне определенных успехов. Но ты понимаешь, у государства нет возможности сажать оперативника в пещеру и ждать пока через сорок лет медитативного поедания риса, он просветлится и наконец начнет испускать смертоносные лучи энергии «ки» из пупка. Затраты не окупают результат… Нашим же ученым как я уже сказал, даже на самом первом этапе удалось достигнуть результатов на голову превосходящих любые восточные выкрутасы. Измененное состояние сознания позволяло легко обойти и страх и боль, и опыт. Абсолютно неподготовленный человек с места подпрыгивал вверх на два-три метра, — потому что верил что он находится в месте с пониженной гравитацией. Пробивал рукой стену из доски-сороковки, потому что верил, что она из пенопласта. Хотя, после первых успехов исследования чуть не зашли в тупик.

— Почему — Спросил Артем.

— Потому что в измененном состоянии сознания человек начисто терял связь с реальностью. В институте подопытные находились под контролем опытных гипнотизеров, которые подменой понятий заставляли их совершать казалось бы невозможное. Но ведь для самих людей в тот момент казалось, что они не делают ничего необычного. Гипнотизер сказал тебе, что у тебя в руках соломинка, попросит сломать ее, и ты спокойно сгибаешь гвоздь-сотку. Но на задании гипнотизера рядом не будет. Агент должен думать своей головой, и адекватно воспринимать текущую ситуацию. Измененная форма сознания этого категорически не позволяет. В результате агент искалечится пытаясь пробить бронеплиту, или спрыгнуть с двадцатиэтажного дома. Это только в дурацких фильмах популярны идеи что контора превращают своих агентов в зомби. На самом деле все способы психоформакологической коррекции которыми мы пользуемся, направлены на то, что бы дав оперативнику дополнительные возможности, при этом не замутить ему разум. Разум — это главное оружие. Направление о котором мы говорили было выделено в отдельную тему. Ученые пробовали различные подходы и проверяли пределы, которые есть у человека даже в измененном состоянии. Проверялись случаи спонтанных явлений, вроде известного случая с матерью, приподнявшей заднюю часть автобуса, под который попал ее ребенок… Материнский инстинкт сила страшная, что говорить… В результате была разработана методика, слишком сложная, что бы пользоваться ей массово, но достаточно эффективная для подготовки отдельных специалистов. Методика предполагает исключительно индивидуальный подход. Для каждого кто ее проходит, опытным путем определяется порог тех вещей которые он способен проделать в измененном состоянии сознания. Во время обучения специалисты психотехники закладывают в подсознание обучаемого определенные триггеры, которые позволят расширить его способности на восприятие, скорость реакции, быстроту движения, выносливость, и так далее. Оперативника обучают, несмотря на включенные триггеры сохранять ощущение реальности. Мозг начинает как бы работать одновременно в двух параллельных режимах, — реальности данной нам в ощущениях, и виртуальной реальности, сконструированной специально для расширения пределов. К сожалению, возможности человека, чье сознание работает в двух режимах, значительно меньше, чем у первоначальных подопытных, которые находились в полном отрыве от реальности. Но все равно, с точки зрения обычного человека они впечатляющи. Оперативника обучают «включать» эти триггеры по кодовому сигналу — мысленно произносимому сочетанию звуков в определенной тональности и ритме. Это ключ. Мы называем такие ключи просто — Слово. — Инструктор задумчиво покачал головой. — У гностиков существовало такое понятие как «эон». Каждый из эонов являл собой воплощение одного из конкретного аспектов Бога. Вся совокупность эонов называлась «плерома», — с греческого — «полнота». Эоны в совокупности — это полнота описания аспектов Бога. То есть практически — сам Бог. Иногда я думаю, может те триггеры, что мы вводим в подсознание это и есть отдельные эоны? Возможно, их не совсем верные искаженные копии, — он взглянул на Артема. — Что думаешь?

— Ну… — Пробормотал Артем, — я…

— Ладно, не грузись, — засмеялся инструктор. — Для практического применения, того, что мы вложим в тебя здесь, это не нужно. Хотя… иногда я думаю, что даже оперативникам не вредно хотя бы начальных аспектах давать философию.

Все, отдых закончился. — Встать. — Артем перекатился с живота на спину и открыв сумочку на поясе вытащил прибор ночного виденья. Кажется он не сломал его при прыжке. Да ладно уж, при прыжке — при едва контролируемом падении… Хорошо. Если бы он сломал ПНВ то сейчас для осмотра территории пришлось бы снова произносить слово и входить в режим. А этого не стоило делать слишком часто, — ресурсы человеческого организма небеспредельны. Режим имел свойство выматывать, а находясь в нем не всегда можно было понять, где та грань, за которую не стоит переходить…

Артем нацепил очки на головную гарнитуру, закрепил фиксатор и пружинисто приподнявшись выглянул за парапет. Прибор давал отличную картинку, будто сейчас была не ночь, а тусклый очень пасмурный серый день, — микрокомпьютер встроенный в очки оценивал длину волны и соответственно окрашивал изображение. Три стареньких четырехэтажки стояли буквой «П». Артем лежал на крыше той, которая образовывала левую ножку воображаемой буквы. Еще на подлете он заметил, что свет горел только в окнах той, которая образовывала «перекладину». Похоже две другие были давно заброшены. Рядом с ними было еще одно небольшое квадратное здание, с маленькими окошками, явно техническое, не жилое. Метрах в пятидесяти стоял раскинув приспущенные лопасти вертолет Ми-8 окрашенный в темно-зеленый цвет, выдававший в нем военную машину. Впрочем, спецферм для установки подвесочного вооружения на нем не было. В стороне, рядом с проходящей взлетно-посадочной полосой располагались три огромных самолетных ангара. От полосы к ним были проложены бетонные дорожки. Похоже в них в свое время предполагалось размещать самолеты с очень большим размахом крыла, транспортники, или стратегические бомбардировщики. Огромные сдвижные створки ворот ангара были закрыты, также как и встроенные в них, и казавшиеся крохотными на их фоне, двери для прохода людей. Окна, расположенные над створками в лицевой части ангаров были закрашены зеленой краской. Единственное, что можно было разглядеть через них, что в центральном — нужном Артему ангаре внутри горел свет, а в двух других, нет.