Сергей Самаров - Департамент «X». Нано-убийцы

– Я понял, товарищ генерал.

– Еще... По данным службы внешней разведки, после прошлой вашей операции в Венесуэле у американских спецслужб оказались записи каких-то эфирных переговоров, которые они связывают со своими проблемами.

– Что они могут связать?

– Вы разговаривали по связи о UH-1H.

– О чем, товарищ генерал?

– О сбитом вертолете. В принципе страшного ничего нет, но на всякий случай смени всей своей группе эфирные позывные. Чтобы не было привязки, если они сумеют и здесь что-то прослушать. На границе с Грузией американцы выставили свои мобильные РПУ [19], якобы переданные грузинской стороне. Но обслуживаются они все же американцами и в американских интересах.

– Сделаем, это несложно. Позывные условные. Вопрос с капитаном Кирпичниковым... – напомнил полковник.

– Мне пока ничего не сообщили. Но капитану тоже не долго вылететь к своему отряду. Хорошо, что ты напомнил. Я сейчас позвоню, потороплю. Раньше против выступал «Зет», теперь он вне игры. Надеюсь, все получится...

Вопрос с Геннадием решился помимо генерала и полковника Кирпичникова. Не успел Владимир Алексеевич добраться до своего кабинета, как сын позвонил отцу на спутниковый телефон.

– Папа, я улетаю. Мне позвонили, срочно отзывают из отпуска.

– Когда летишь?

– Машина за мной уже вышла. Туда же, откуда прилетел.

– Ладно. Прощаться не будем, завтра увидимся.

– Понял. Думаешь, это то, о чем ты говорил?

– Уверен.

– Ну и хорошо. Тогда до завтра.

– До завтра.

Апраксин позвонил, когда Кирпичников вошел в кабинет, но не успел еще сесть за стол.

– Слушаю, товарищ генерал.

– Все, Владимир Алексеевич. Это касательно твоего предложения о капитане. Вопрос решен положительно.

– Я уже знаю, товарищ генерал. Геннадий сейчас звонил, за ним уже выслали машину. Вылетает сегодня. Я пообещал завтра догнать.

– Ну, тогда не буду тебе мешать со сборами.

И генерал дал отбой.

Апраксин предполагал, что Департамент «Z» не смирится с полученным ударом и попытается нанести ответный. И потому снова, как и перед прошлой операцией, выделил полковнику Кирпичникову охрану из двух бойцов. Микроавтобус «прозвонили» на предмет наличия «радиомаяка», но ничего не обнаружили. Стаценко в заключение процедуры проверки надел специальную маску с темным стеклом, позволяющим увидеть луч «лазерного маяка», но такового обнаружено не было.

– Все чисто, можно ехать, – наконец резюмировал Стаценко.

До дома добрались благополучно и быстро. Рождественские каникулы были в самом разгаре. Конечно, в сравнении с праздничными и первыми послепраздничными днями машин на дорогах добавилось, но все равно их было не столько, сколько бывает в обычные будни. Во дворе полковник посмотрел на окна квартиры. Света не было. Впрочем, откуда ему взяться, если Геннадий уже улетел, и, судя по времени, самолет должен был вот-вот приземлиться. Но по-прежнему не горел свет и в подъезде – а это уже было странным, потому что соседи обычно заставляли любые коммунальные службы выполнять свою работу, невзирая на праздники и выходные. Очевидно, поломка была серьезной. Хотя при таковой света не было бы и в квартирах, да и лифт бы не работал и даже замок домофона был бы отключен от питания...

– Я пошел, товарищ полковник, – раздался в «подснежнике» Кирпичникова голос первого из охранников.

– Дуй... – поторопил Владимир Алексеевич, протягивая ему пластинку ключа от домофона.

Второй охранник сидел рядом с Кирпичниковым, держа руку под бушлатом на рукоятке пистолета-пулемета «ПП-2000», стандартного оружия для охраны Департамента «Х», да и двух других Департаментов, кажется, тоже.

Первый в подъезд вошел не сразу. С десяток секунд постоял перед дверью, осматривая территорию двора справа и слева от себя. Но ничего подозрительного, кажется, не обнаружил и вошел. Сигнал поступил почти сразу.

– Товарищ полковник, труп между первым и вторым этажами. Прямо на лестнице лежит. Пробита голова.

– Мы идем...

У Кирпичникова, человека хладнокровного и прошедшего много сложных ситуаций, вдруг заколотилось в груди сердце. Подумалось, что Геннадий мог и не добраться до самолета. Но спрашивать, в чем одет человек на лестнице, не хотелось. Пролеты лестницы полковник преодолевал через две ступени. Остановился рядом с охранником. Тот посветил фонарем. На лестнице в луже крови головой вниз лежал сосед по лестничной площадке Коля Трофимов. Владимир Алексеевич наклонился и сразу почувствовал запах какого-то спиртосодержащего напитка, но не водки. Судя по запаху, это было ближе к какой-нибудь аэрозоли технического назначения. Коля такими вещами не брезговал.

Владимир Алексеевич пощупал горло. Оказалось, в сонной артерии кровь постукивает очень бурно. Коля был жив, но мертвецки пьян.

– Живой, – сказал Владимир Алексеевич с облегчением.

Второй охранник посветил на перила чуть выше. Там остались следы крови.

– Упал головой, – сказал охранник.

– Головой он давно уже упал, – согласился полковник. – А сейчас он ею ударился... Идем, надо жене сказать. Пусть она с ним возится.

Первый охранник заспешил по лестнице вперед и остановился только на площадке перед дверью полковника. Кирпичников под лучом фонаря осветил дверь, открыл ее ключом и запустил охранников внутрь, а сам позвонил соседям и предупредил жену Коли, которая резко заявила:

– Да и пусть подыхает! Нам с детьми легче будет. Или сами вызывайте ему милицию и «Скорую». Нам он не нужен... – Тем не менее позвала старшего сына помочь.

Владимир Алексеевич пожал плечами, понимая, что женские слова, особенно сказанные в расстройстве чувств, и дела часто расходятся, и только после этого вернулся в квартиру, где уже горел свет. Дома все было спокойно. На спинке стула в кабинете аккуратно висел нанокостюм, оставленный Геннадием. Молодец, сообразил, что костюм ему не подарили и наверняка он значится на балансе у Гималая Кузьмича. Значит, его следует вернуть.

– Помогите соседям затащить того парня, – попросил полковник охранников. – И можете быть свободны. До утра. Утром жду вас...

Охранники вышли. Владимир Алексеевич закрыл за ними дверь и, как обычно, занялся завариванием чая...

Ночью Владимир Алексеевич проснулся от какого-то непонятного шума в подъезде. Он всегда спал чутко и просыпался от всего, что не являлось привычными звуками, повторяющимися периодически. Например, знал, что два мальчишки, живущие на втором и на третьем этажах, перестукиваются по трубе, подавая один другому какие-то условные сигналы. И этим стуком его разбудить теперь уже было невозможно, хотя раньше он от них просыпался. Но потом, уловив систему, сам однажды простучал, повторяя условный сигнал, а потом подошел к кухонному окну и проверил, как оба мальчишки одновременно вышли во двор. Они были уверены, что один позвал другого. Когда над головой стучала когтями собака, это тоже не беспокоило... Сейчас же показалось, что кто-то попытался повернуть дверную ручку и еще топтался около двери, не слишком заботясь о шуме, который производит. Это успокаивало, потому что злоумышленники не стали бы шуметь открыто. С другой стороны, открытость вполне могла быть маскировкой... Полковник, сам будучи мастером маскировки и отвлекающих маневров, допускал и такой вариант.