Эльмира Нетесова - В снегах родной чужбины

— Воровал вместе с ними?

— Нет! Никогда! Я даже не знал, что они воры. Недавно понял. А сегодня убедился.

— Делал что-нибудь для них?

— Иногда. Что-то отнести, принести. В основном на Сезонку. Что носил — не знаю.

— Тебе за это платили?

— Иногда давали трояк. В другой раз — десятку.

— А за меня что обещали?

— Ничего. Велели, и все тут. Когда я убежал от вас, мне по шее дали. За то, что промазал.

— Отказаться не мог?

— Боялся, — сознался Борис. И добавил: — И теперь страшно…

— Отчего? Беги на Сезонку, сделай все, как велели. А наш разговор мы продолжим завтра. Только будь осторожен, не рискуй и не задерживайся. А утром зайди сюда…

Едва за Борисом закрылась дверь, Коломиец распорядился перевезти обоих воров в городскую тюрьму. Через полчаса это распоряжение было выполнено. И Коломиец, собрав оперативников, предупредил — не спать на дежурстве. Сказал, что сегодня ночью воры могут сделать налет на горотдел.

— Да не смейтесь, Владимир Иванович. Милиция — не банк. Навару нет. Фартовые, как черт ладана, нас боятся. Разве по бухой перепутают. Но увидят форму и ходу дадут! — не верили оперативники.

А ночью ему позвонил дежурный:

— ЧП случилось! Только что! За вами машину послали. На нас напали. Прямо в милиции. Зашли пятеро. И… Мы даже не думали…

Засигналила, захлебываясь сиреной, под окном дежурная оперативка.

В горотделе, едва Коломиец ступил туда, стояла паника. На полу кровь. Раненый оперативник, держась за плечо, морщился от боли, рассказывал начальнику милиции о случившемся:

— Я по телефону говорил, когда в дверь влетели пятеро. На рожах черные чулки, «сажей» называют такое фартовые. У первых двоих — наганы в руках. Сразу палить стали. Сначала в меня. Попали в плечо. Хотел наган из кобуры достать. А тот, что в меня стрелял, заорал: «Клешни вверх, падла!» А я одну руку поднял, вторую — никак, прострелена. Он мне по голове кулаком. Честное слово, голову в зад вбил…

— То-то я и вижу, что мозги твои там прижились сразу. Иначе сообразил бы нажать кнопку тревоги. Она на весь город шуму наделала б. Сирену включила бы. А ты растерялся. — Коломиец помог врачам «неотложки» поднять оперативника и перенести его в медпункт отдела.

Двое оставшихся сотрудников продолжили рассказ.

— Вот этот, — указал на убитого налетчика молодой сержант, — ко мне подлетел. Я в кресле дремал. А он с финачом к горлу и орет: «Выпускай кентов, лягавый пидор, где вы их приморили! Хиляй шустрей, покуда я из вас котлеты не сварганил!» А финач у горла держит. Я сделал вид, что послушался. Сам вскочил резко и головой ему в подбородок поддел. Он когда к стене отлетал, финач выронил. И собою кента сбил. Тот меня за ногу, я ему на горло всем весом. С перепугу. Он дух и выпустил. Вон, около двери лежит. А этого я возле стены прижал немного. За пидора! Меня в армии никто не рисковал так называть. Сунул его головой в стену, проверил, что крепче. Меня салагой вот так в армии «старики» тыздили. И ничего… А этот на пятерке расписался. Юшка из горлянки пошла. Понял: стена крепче. Оглянулся. А они, двое оставшихся, разборку чинят с ребятами. Заставляют камеру открыть. Поднял я их покойничка, которому на горло слегка наступил, и запустил им в долговязого, тот пистолетом по башке Федота грел. Ну и свалил его с катушек. Последний увидел и ходу в дверь. Мы за ним. Тут долговязый очухался. Пока мы последнего догоняли, он смотался. И про кентов забыл. Я ж не думал, что он сбежит. Ведь хорошо грохнулся. Да и мы скоро вернулись. От силы минуты три нас не было. Пришли, а его нет. Тут я вам и позвонил, ребята оперативку к вам отправили. А эти двое — лежат. Их в морг, наверное, надо, — развел руками крепкий парень, недавний армейский чемпион-тяжелоатлет, молодой сержант горотдела.

— Предупреждал я вас, чтобы не спали, начеку были? Не поверили! А зря! — Коломиец подошел к мертвому фартовому, у которого лицо было черным, распухшим, а голова — сплошной ком крови с волосами.

По виду ему было далеко за сорок. Вылезшие из орбит глаза остекленели. Нос, губы и все лицо распухло, отекло. Изо рта, ушей, носа вытекли струи крови — черной, запекшейся. Руки скрючены, словно жестокая боль не отпускала его и теперь.

— Кто он? Надо посмотреть в спецкартотеку. Там ответы на многие вопросы есть, — решил Коломиец и взглянул на второго покойника.

У того рот до самого желудка открыт. Язык вывалился — опухший, синий. Глаза — навыкат. Из них, может, впервые в жизни, оплакивая ее, непутевую, слезы хлынули. Вон, мокрота застряла в ухе, высохнуть не успела.

Руки будто ловили кого-то. Но смерть опередила, отняла силы. А ведь хотел поймать за ногу оперативника, отнять у него жизнь, да свою не удержал. Лежит, уставившись удивленно. Наверное, никогда не предполагал, что умереть доведется в милиции. Если б знал, на себя добровольно руки наложил бы.

Кенты… Они умерли неподалеку друг от друга. Всего в трех шагах. Мучительно отошли. Они сами пошли на это. Их сюда никто не звал, не ждал… И, в отличие от шпаны, никто не глумился над покойными. Их вскоре увезли в морг, а следы ночного происшествия — кровавые лужи и брызги — тщательно отмыли. И уже к началу рабочего дня никто бы не поверил, что в горотделе ночью что-то случилось.

Лишь перевязанное плечо у оперативника напомнило бы о ЧП. Но и его не видно под формой. Да объяснения группы сотрудников, с описанием внешностей нападавших, остались на столе у Коломийца до прихода следователя прокуратуры, решившей дать бой банде Медведя. А потому все материалы, относящиеся к событиям последних двух месяцев, передавались прокурору Маргарите Пономаревой.

Она пришла к Коломийцу в начале рабочего дня. Взяла документы, уходить не торопилась. Спрашивала:

— Трупы двоих нападавших никто не опознал? А в спецкартотеке есть о них сведения? Ну, я сама проверю. Попытаюсь установить.

— Будьте осторожны. Не расставайтесь с оружием, — предупредил ее Коломиец, жалея, что не может довести до конца это дело. По этическим соображениям горотдел не может продолжать следствие, если в материалах будут фигурировать потерпевшими и свидетелями сами работники милиции. Такое запрещалось законом.

— И все же консультироваться с вами нам придется, коллега, — уходя, предупредила она Коломийца.

Коломиец заметил, как дрогнул, увидев покойников, Борька. Мальчишка, ничего не сказав, поторопился уйти в гараж. И молчал, лишь иногда, в испуге, оглядывался на звук шагов, голоса в гараже и во дворе.

Он с явной неохотой поднялся на зов Коломийца в кабинет к следователю.

— Ты знал их? — спросил Владимир Иванович. Мальчишка едва приметно кивнул головой.

— Кто они? Не бойся. Теперь уж и дело по «малине» Медведя забрала от нас прокуратура. Так что твой рассказ экскурсом в прошлое станет. Где ни исправить, ни вернуть ничего с тобой не сможем.