Александр Шувалов - Притворщик

– Два, – и спросила строго: – Вы собак любите?

– Очень, – сознался я. Я действительно всю жизнь мечтал завести себе пса. В детстве этого не хотела мама, боялась, что он погрызет обувь и поцарапает мебель. Моя бывшая вообще страдала аллергией на собак или говорила, что страдает. А сам я сейчас не в том положении. Потом, может быть, когда все устаканится...

– Можете погладить, – разрешила она и успокоила: – Не бойтесь, он не кусается.

Я протянул руку и осторожно погладил Тима по голове. Тот зевнул, высунув длинный розовый язычок, и вдруг схватил мой указательный палец и сжал маленькими острыми зубками. Не больно, но решительно, показывая, кто здесь хозяин. А когда я попытался осторожно извлечь палец из его пасти, обиженно завизжал.

– Ладно, владей, – согласился я, устраивая руку поудобнее: – А как его полное имя?

– Тим Палмер Шанс, – гордо ответила хозяйка.

– Спи, Палмер Шанс, – и тот действительно закрыл глаза, успокаиваясь.

Я тоже начал успокаиваться, так сказать, за компанию, понемногу отходя от вчерашнего. А что вчера, собственно, такого произошло? Допустим, Кащей нас засек, «срубил», как говорят доблестные труженики службы наружного наблюдения. И тут же похвастался, как, дескать, клев, Стас? Хорошо, что он меня еще в кустах не видел, элегантного, как обезьяна в ватнике, и опасного, как та же обезьяна, но – с гранатой. Между прочим, сам он тоже красиво облажался в Москве и не без моей помощи. Посмотрим, как будет в следующий раз. Разберемся, когда столкнемся.

Вот на этой высокой ноте я и задремал. Когда проснулся, нам ненавязчиво рекомендовали пристегнуться, потому что самолет заходил на посадку. Палмер Шанс уже вернул мне мой указательный палец и тихо похрапывал, высунув розовый с черными крапинками носик из рюкзачка.

– Всю дорогу проспал, – похвасталась соседка. – А вы, наверное, очень хороший человек, собаки это чувствуют.

– Хотелось бы, – вздохнул я.

Получив приглашение, пассажиры гуськом потянулись из салона. Лично мне спешить было некуда, поэтому я шел последним.

Пробормотав обязательное: «Спасибо, до свидания», вдруг резко затормозил у стоящей на выходе стюардессы Надежды и молвил робко:

– Я тут хотел спросить, не могу ли я...

– Можете, – достала из кармана форменного жителя листик бумаги и протянула мне: – Буду рада, если позвоните.

Телефон в кармашке сумки закурлыкал, когда такси подъезжало к Речному вокзалу.

– Да.

– Станислав Александрович? – вкрадчиво поинтересовались на той стороне вселенной.

– Он самый.

– Вас беспокоят из зубоврачебной клиники, – голос собеседника просто исходил конспирацией. Дантист, блин, в штатском. – Напоминаю, что вы записаны на одиннадцать часов завтрашнего дня.

– Большое вам спасибо, – с невыразимой вежливостью ответил я, – обязательно буду.

– Тогда до завтра.

– До завтра.

Не успел вернуть трубку на место, как запиликал второй телефон, в нагрудном кармане.

– Стас?

– Привет, Саня.

– Как сам?

– Более или менее.

– Когда вернешься?

– Уже здесь, час как приземлился. Что у вас нового?

– Ты был прав, к нашей девушке приезжали гости. Не застали ее и расстроились.

– Сильно расстроились?

– Можно сказать, смертельно.

– Неужели все?

– Один до сих пор у нас гостит. Что прикажешь с ним делать?

– Завтра загляну после обеда, пообщаюсь.

– Почему не с утра?

– Не могу, с одиннадцати до часу у меня по плану подвиг.

– А перенести нельзя? Уж больно человек тоскует.

– Никак.

– Тогда пока.

– Тебе того же.

Завтрашнее посещение дантиста пропустить я не мог, даже при самом горячем желании. Хотя, какого, к черту, дантиста. Давно уже не испытываю зубной боли, потому что у меня просто нет зубов. Имеется в виду, своих. В восемьдесят девятом мне выбили их одни добрые люди в Средней Азии. Все до единого. С тех пор пользуюсь керамическими клыками.

Просто Родина-мать, в лице нынешнего куратора, забила мне на завтра стрелку. И попробовал бы я не прийти.

– Вынужден заметить, уважаемый Станислав Александрович, что вы обязаны являться на встречи одетым соответственно, – голос куратора выражал легкое неодобрение, приправленное едва улавливаемым корпоративным презрением менеджера, вынужденного воспитывать подгулявшего сантехника.

– Виноват, приму к сведению, – повинно склонив голову, проблеял я, – в следующий раз обязательно приду во фраке, цилиндре и сапогах со шпорами.

– Призываю вас отнестись к моим словам с максимальной серьезностью.

– Уже отнесся. Слушаю вас как можно более внимательно.

Тишина. Юный дятел из Центра, надев на личико державную озабоченность, взял паузу, как народный артист Каракалпакии в роли третьего стражника с правого боку. Одетый «соответственно», застегнутый на все пуговицы, с несмываемой печатью государственника на высоком лбу. Куратор, блин! Почтальон Печкин, озабоченный задачей донести до меня мудрые приказы руководства, выслушать мои соображения и тут же о них забыть. Менеджер, ети его в капусту! Буратино очкастый!

Два года назад покинул службу мой старый куратор, сам в прошлом опер не из последних. С ним можно было посоветоваться, поспорить при случае и даже выпить водки, если уж так приперло. На смену ему прислали вот это чудо в перьях. Важный, блин, как директор вагона-ресторана. За все лезет поболеть душой, ни за что конкретно не отвечает. Любимая фраза: «Я проинформирую руководство, вас известят».

– Руководство рассмотрело ваш рапорт с просьбой об увольнении, – важно прочирикал он.

Рапорт... Крик души, Слово о полку Игоревом, плач Ярославны в прямом эфире!

Я сочинял его целый вечер и прослезился, перечитав. Изношенная нервная система, рыдания по ночам, острые боли под лопаткой, эдипов комплекс, синдром Дауна... Хотел еще упомянуть о регулярных приступах эпилепсии и непроизвольном семяизвержении в общественном транспорте, но решил, что это уже перебор.

– И какое решение приняло руководство? – поинтересовался я, спинным мозгом ощущая приближающуюся подлянку.

– Руководство считает, что ваш уход со службы в настоящее время нецелесообразен, – важно сообщил он.

– Что так? – поинтересовался я.

– В нынешней обстановке... Вы вообщё газеты читаете?

– Только «Спид-инфо».

– Не смешно, товарищ полковник, – отчеканил он.

– Куда уж печальнее, – согласился я, – излагайте.

– Руководство предоставляет вам шестимесячный отпуск для поправки здоровья. Оплачиваемый, – подчеркнул он.

Спасибо, Родина!

– Оплата будет осуществляться из расчета оклада полковника вооруженных сил Российской Федерации по воинскому званию.

Елы-палы, это же целых три тысячи рублей в месяц! Вполне хватит, чтобы, как говорит дочка одного моего приятеля, купить много хлебушка и много водички. Может, еще немного останется на пару-тройку блоков «Примы». Живем!