Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен

Я позаботился о том, чтобы толстая Клэр, в чьи обязанности входила стряпня, отныне стала сиделкой; далее договорился с ветеринаром о его следующем визите и об услугах медицинской сестры, должной делать регулярные уколы и чистки раны. Отдавать Патрика в госпиталь я не пожелал − он должен находиться в своем доме, с близкими, а не в какой-то ужасной клетке, рядом со страдающими животными.

Затем я устроил большой разнос. Досталось всем. И жене, и дочери, и сыночку, не говоря о прислуге. Досталось даже охраннику, хотя парень был со мной в Лондоне и повлиять на случившееся не мог. С другой стороны, профилактика не повредит. Пусть бездельники знают свое место!

Жена Барбара лепетала, что не различила в поведении Патрика ничего настораживающего, а рану просто не разглядела. Естественно! Тщательно она разглядывает только свою физиономию, бриллианты и платья, которых у нее хватило бы на десяток бутиков!

Уткнувшиеся в свои компьютеры дочь Нина и сын Марвин вообще продемонстрировали вопиющую отстраненность от произошедшего, − дескать, кот признает только меня, их не воспринимает вовсе, к тому же существует прислуга, а они заняты куда более весомыми проблемами.

Какими еще проблемами?! Сидеть день и ночь, упершись носами в бездушные мониторы? Впрочем, тут я не совсем прав. Нина − целеустремленная девочка, ей двадцать пять, она искусствовед, окончила университет и ныне учится на режиссера, желая голливудской карьеры. Что же, я не против и помочь ей, связи с серьезными продюсерами у меня есть. Она очень красивая, с великолепной фигурой, ясными голубыми глазами, обожает теннис и плаванье; единственное, что всерьез заботит меня − стаи настырных женихов, крутящихся вокруг нее, как осы у банки с медом. И еще − ее бесконечные путешествия по миру в компании разного рода балбесов. И ладно бы − путешествия респектабельные, с остановками в приличных отелях, однако − ничего подобного! Они едва ли ни пешим порядком пересекли вдоль и поперек Индию, Таиланд и какие-то африканские территории, питаясь черт знает чем, и ночуя порой под открытым небом!

Стоп. Я становлюсь сварливым снобом. Когда мне было двадцать, и я впервые попал в Азию, то был очарован ее дикими красотами и сумасшедшей экзотикой. И даже ел жареную кобру. По вкусу − рыба и рыба… Пил кровь, выпущенную из ее сердца и даже разбавленный спиртом яд… Сейчас же − откровенно недоумеваю над такими своими выходками. И не нахожу ни на йоту завлекательного в этих странах третьего мира − серых и грязных, наполненных бесчисленными опасностями. Насекомые, змеи, вирусы, наконец, нищета и преступность… Да, культуры третьего мира любопытны и заключают в себе немалые ценности сегодняшней цивилизации, однако изучать данные ценности можно в тамошних музеях, куда приезжаешь из отеля с бассейном и рестораном на машине с глухо закрытыми окнами, которые то и дело царапают местные нищие своими грязными ногтями.

Кстати, казус. Мой малолетний сынок Марвин, увидев имеющийся в моем доме древнеегипетский папирус с изображениями птицеголовых языческих божеств, никак не мог взять в толк, что они изображают, однако мое объяснение, что это, дескать, древние комиксы, вызвало в нем безоговорочное понимание их назначения.

Я объездил весь мир, и пришел к выводу, в котором меня не переубедит никто: самая лучшая страна − это наши Соединенные Штаты. Есть еще Западная Европа, где каждое государство отличают свои прелести, но скученность, сомнительная экология и неясные политические перспективы никогда бы не подвигнули меня переехать туда. Благословенное пространство Америки, защищенной двумя океанами, ее земли, протянувшиеся от полярных широт до коралловых тропиков, заключают в себе, пожалуй, все, что может выбрать для себя человек. И даже в самой дикой глуши моей страны один шаг до всех благ цивилизации.

Я люблю свою страну. Она дала мне все, чем я горжусь. Образование, семью, положение в обществе. Я − глава крупнейших корпораций, член Большого Совета и являю собой часть того организма, отделение от которого сродни ампутации. А таковая вероятна лишь в том случае, если я буду являть собой опасную для организма патологию. Что едва ли возможно, хотя в нашей среде бывали огорчительные прецеденты. Достаточно вспомнить Кеннеди. Но в данном случае проблема заключалась в неспособности вознесшегося на вершину власти человека проявить добрую волю к компромиссу. Хотя − о какой такой вершине власти я говорю? Да и кто такой наш президент? Что нынешний, что предыдущие? Эти ребята − чемпионы, выигравшие помпезное соревнование. Это − символы, знаки, олицетворения империи, но, да и только. Глашатаи власти. Они ничего не решают, и любого из них безболезненно меняет другой, подобно афише очередной премьеры на фасаде кинотеатра. А настоящая власть, наши кланы, не нуждаются в рекламе. Они, как деньги, любят тишину. И не нуждаются в выборах, ибо как монархии, а не временщики, обладают преемственностью и не ограничены в полномочиях согласно сроку избрания и волеизъявления тупых масс. Вот оно − главнейшее достижение нашей Системы! Системы, стабильно живущей в каркасе идеологии и экономики, нерушимом и прочном, как гранитная скала! Хотя…

Да, есть всякого рода сомнения. Надеюсь, они субъективны. Но погружаться в них не время. Время разобраться с текущими делами. Через час − совещание с управляющими компаний, затем встреча с людьми из Конгресса, − они активно лоббируют наши инициативы, связанные с ракетостроением, и, наконец, к вечеру мне надлежит быть у председателя Большого Совета. Подозреваю, по вопросу деликатному, связанному с моими конкурентами, парнями чрезвычайно влиятельными. Вот тут-то и предстоит тот самый компромисс, которого я втайне весьма опасаюсь… Ибо стоить компромисс будет многие миллионы.

Я прошел в комнату к сыну, потрепал парня, раздраженно отмахнувшегося, по упрямой голове в знак примирения − я вообще-то отходчив, в отличие, кстати, от своих домашних; затем прошел в спальню, где у трюмо застал наводящую косметический лоск супругу.

Ее лиловое вечернее платье лежало на покрывале постели. На платье − колье из отборных розовых жемчужин. Судя по всей этой шелухе, она намерилась выбраться в свет.

− Куда-то собираешься?

− Сегодня нас приглашают Джексоны…

О, Боже! Переться к этому отставному сенатору, тупому болвану, выслушивать его излияния о необходимости своего политического воскрешения, и о кознях врагов, не дающих ему развернуться… Наши жены, впрочем, дружат и, зацепившись языками, щебечут часами о всяческой муре, не в силах оторваться друг от друга.

− Сегодня я вызван к Большому Боссу, − сказал я веско. − Кроме того, у меня совещание в Вашингтоне и визит в Нью-Йорк.