Андрей Молчанов - Цепная реакция

Майор цеплял слово за слово, фразу за фразу, мучительно и холодно сознавая, что все сейчас зависит от ее настроения и капризов — пошлет его к черту, выйдет из-за стола, подхватив сумку с пожитками, и — все…

Да это, считай, легко отделался…

— Объединимся? — Она задумчиво завела глаза к потолку. Неожиданно засмеялась. — Ну, мы сегодня с тобой — точно… — И, устремив на него исполненный прежнего желания и страсти взгляд, проговорила: — Я, когда тебя увидела, сразу усекла: мой… Как только в дом вошел, уже знала: сегодня буду с ним спать…Понял? — И — продолжила — с убежденностью и напором: — Давай в мотель, а?! А завтра с утра — к границе… Ну, Атанесян?! Прошу…

— Мотель — после границы, — сказал он. — Не устраивает — извини.

— Ладно…

Границу, на удивление, прошли быстро и спокойно. На вопрос пограничника о цели визита в Россию, хмельная Алла уверенно и насмешливо ответила, кивнув на Атанесяна:

— Трахаться! Все?!

Прапорщик, невозмутимо пожав плечами, вернул ей паспорт.

И, наконец, опустился за багажником автомобиля шлагбаум уже российской границы, и Атанесян, понимая, что выиграл, однако почему-то ничуть от этого выигрыша не ликуя, прибавил газку, настороженно и пусто глядя на несущуюся в глаза вечернюю, мокрую от редкого пасмурного дождя, трассу.

— Ну, что? — внезапно спросила она, охватив его плечи руками. — Добился? Вывез?

— Ты о чем?

— Ладно, сворачивай… Тут гостиница и ресторан. Обещал? Или ты — мент поганый? Или правду воры талдычат?

— Где гостиница?

Уже на кольцевой дороге, опоясывающей Москву, в сгущающихся над миллионами огней сумерках, Алла сказала:

— Ладно, хорош финтить. Давай ответ: о Крученом знаешь?

— Конечно.

— И все? Без комментариев, да?

— И все.

— Другой вопрос: я вместе с ним по делу прохожу?

— Да.

— Девочки живы? Врал?

— Врал.

— Классно врал! Тогда слушай…

И, не запинаясь, мерно и скучно, она рассказала о десяти нераскрытых квартирных налетах с убийствами, проведенных Крученым, Чумой и Веслом.

В долгой паузе, заполненной рокотом бегущих под пупырями асфальта шин, была безысходность и, как казалось, понимание ими обоими неизбежности той самой мистической, но исподволь постигающей каждого живущего, кармы… Или же — осознания неизбежности испытаний и воздаяния…

— Как я сумею, так и помогу тебе, — промолвил, не задумываясь, Атанесян.

Сердце его теснила отчаянная, опустошенная горечь: ну, почему?! Что же мы делаем с собой в этом мире — предбаннике преисподней? Кто виноват? И кому повезет спастись? Где бесспорный ответ?

И нужен ли он? Или, может, нужны лишь его поиски? И в них — смысл?

Наверное, так.