Эльмира Нетесова - Женская месть

— А как тебя Илья отыскал?

— Я в контейнере ковырялся, объедки искал. Илья в подвал дома возник. А тут бабка в подвал возникла за картошкой и подняла кипеж. Всех жильцов собрала, и они позвонили в ментовку. Илья понял, что его сгребут, и пошел из многоэтажки. А тут я…

— Так вы и не были знакомы?

— Нет. Беда сроднила. Я его на свалку позвал. Он не пошел, не сфаловался в бомжи. Позвал в другой подвал многоэтажки, подальше от этого. Но присели передохнуть. Долго мы с ним тарахтели, кто из нас кто. Он с зоны, я от жены, как два отморозка в целом городе. А голову приклонить некуда. Пришли мы к домам, там все подвалы закрыты на замки. Ну, хоть лопни. Мороз такой, насквозь продувает. Я уже чую, сил не стало. Ноги не держат. Илюшка глянул на меня, испугался и спрашивает заикаясь:

— Чего ты такой белый?

— А мне худо. Всего в штопор скрутило, продрог. Он глянул на твои окна и сказал мне, что скоро вернется. Велел подождать немного. Я и не знаю, сколько я сидел на скамейке. Когда дружбан возник, из меня душа вылетала. Он попытался меня поднять, да ноги не удержали. Мы оба свалились в снег. Тогда Илья взял меня на плечо и поволок в твой дом. Я не верил в счастье. Ведь ты совсем чужой и не знал нас, а принял и накормил, обогрел обоих. И разрешил жить у тебя. Этого мы не ожидали…

— А что тут особого? Беда всех троих в силки загнала. Наверно, только в тяжком люди умеют лучше понимать и помогать друг другу, — пробурчал сапожник.

— Не надо, Захар. Коль у человека закаменело сердце, его ни родство, ни горе не образумит.

— Но ведь бомжи приняли тебя! Уж эти не случайно и не с жиру на свалке оказались. Почему эти не закаменели, не оттолкнули и не прогнали тебя. Да все от того, что ты им понятен, свой. А родня! Что о ней базарить? Теперь и меня убеждают вернуться, говорят, будто скучают и любят, не могут жить без меня. Да кто им поверит, Толян! Иль я забыл, как меня выгоняли взашей и кричали:

«Чтоб ты сдох, старый геморрой! Будь проклят плешатый отморозок! Чтоб ты до утра не дожил!»

— Все помню, Толян! Потому, не верю в их нынешние басни.

— Ну, а зачем зовут? Как думаешь сам?

— У меня пенсия. А они скаредные. Копейку меж пальцев не выронят.

— Захар! Если дочь вернула деньги за сапоги, в деньгах они не нуждаются.

— Это гонор показала! Дескать, они тож не морковкой деланы и дышут кучеряво. Но послушай, все канючат на нехватки. Даже мешок денег дай, копейку с дороги поднимут. Уж такая натура у них.

— А мне кажется, что бабка по тебе соскучилась, ждет тебя на «краковяк»! — рассмеялся Толян.

— Чего? Только ни это! — подскочил Захар.

— Холодно ей в постели одной. Вот и вспомнила, кто бока согреть сможет. Вздумала прошлое вернуть. Все ж баба! Уважил бы, напомнил бы молодость! Ведь и у вас были светлые дни, какие ты сам, втихомолку не раз вспоминаешь. Жизнь она как радуга! Только сними черные очки, дед!

— Толян! Чего сам не помирился со своею бабой? Ведь с нею твой сын. Ты согласился растить двоих чужих детей. Ушел насовсем в другую семью, а мне советуешь вернуться в прежнюю. Почему сам не простил?

— Она изменила мне. Откуда знаю, что отмочит завтра? Если повадилась баба мужиков менять, ее уже не отучить.

— Вот и я так думаю! — обрубил коротко.

— Наверно я не в свои дела нос сунул. Прости, если обидел. Не хотел этого. Забудь. Мне так хочется, чтобы тебе теплее жилось среди людей, — глянул на плетушку в руках Захара и спросил:

— А что ты мастеришь, для чего?

— Корзинка, где куры станут насиживать яйцы и выводить цыплят. Бабки попросили. Им понадобились в хозяйстве. На базаре их уже нету. Не плетут и не продают. Ну, а курам без них никак не обойтись. Это как человеку без стола иль койки.

— Ой, Захарий, сколько мужиков забыли о том. Я когда был в бомжах, так и не вспоминал про столы и койки. Не до них. Раздобыть бы чего пожрать, — отмахнулся человек, добавив:

— Знаешь, сколько там мужиков канают. И каждый день новые приходят. Их домой не воротишь. Хотя пачками мрут. Знают, на что идут, но воротиться ни за что не согласятся. Меня Илюшка уговорил. Правда, я совсем немного был в бомжах. Те, кто год там пробыл, уже наглухо прикипелись.

— А если их дети позовут?

— Да хоть кто! Бомж скорее помрет, чем воротится в прошлое, от какого сбежал на свалку. На такое решиться надо и заставить себя, — нахмурился Анатолий.

— Нешто у тебя на работе не имелось путных мужиков, к кому мог бы пойти пожить? — спросил Захарий.

— Может, были. Но только я ни с кем не корефанил особо. Не состоялось. Они все городские. Надо мной прикалывались. Вроде, по мелочам, безобидно, но мне не нравилось. От того держался от них подальше. И уж тем более о себе откровенные разговоры не вел. Знал, что осмеют или подначивать станут. Кому такое надо? — оглянулись на дверь, в нее вошли старухи:

— Готовы ли наши лукошки, Захарий? Не то куры вовсе одолели.

— Вот только что управился. Не знаю, как вам понравятся, подойдут ли. Я их давненько не плел, — подал плетушки бабкам. Те, благодарностями засыпали мужика.

— Ох, чудо ты наше! Да у тебя золотые руки.

— Вот это мужик! Все может. Не то, что наши бездельники, только на завалинках, да на лавках сидят, задницы сушат. Ничего не умеют делать. С рук все валится. Вовсе никчемными поделались, — зашлась вторая бабка жалобами на стариков.

— А сколько годочков вашим орлам? — спросил сапожник старух. Те, переглянувшись, рассмеялись:

— Мому уже девять десятков. Ее дед на пару зим постарше будет!

— Они еще сами на завалинку выходят? Так чего вам надо? Пусть теперь внуки, дети радеют. Иль до скончания века на всех горб ломать? — не выдержал сапожник.

— Об чем ты, Захарий? Что соображают дети в нашей деревенской жизни? Да ничего!

— Вон моя дура внучка, ей уж двадцать годов, не знает, как доить корову Послала. Час проходит, ее нет. Пришла глянуть, она корову за роги держит, ждет, когда молоко побежит. Ну, что тут скажешь?

— Моя того хуже. Послала кур пощупать, чтоб тех, какие с яйцами во двор не выпустила. Она и петухов давай щупать. Вот бестолочь безмозглая. Даже в ентом не разбирается!

— То ладно! Но часто до срама доходит. Вот люди пошли! Ведь кровь от крови свои, деревенские, а простого не понимают, не умеют печку топить дровами, готовить на ней. Воду из колодца достать не могут. Смех, да и только! — сетовали бабки.

— Захар, я вчера послала внуков в сарай прибрать, говно коровье вынести. Они подмогнули. Весь навоз, какой для огорода собирала, в канаву скинули. Да еще удивлялись, зачем говно в огороде нужно. Ведь все овощи вонять будут.

— А мои и того не легше. Туалет в избе искали. Я их за избу наладила. У нас там отхожка. Они с час не могли приспособиться в ней, — смеялась бабка.

— Вовсе глупыми растут наши внуки. В деревне от них проку нет. Еще хорошо, что мы на окраине города живем. В самой деревне даже в гости детей не дождались бы.