Эльмира Нетесова - Женская месть

— Я буду поблизости от вас! Ладно?

— Давайте. А я как раз вторую корзину доберу и помогу вам! — пообещал сапожник.

— Захарий, мне стыдно сознаться, ведь у меня и дед, и отец лесниками работали. А я до истерики боюсь леса. Вот решила себя переломить. Не знаю, что из этого получится, и зачем оно мне надо. Знаю одно, мне врачи посоветовали, сказали, что для сердца полезно почаще быть на свежем воздухе. Я ж все время в кабинете сижу. А у нас многие курят. Каждому не укажешь, не расскажешь, как в конце дня болит сердце, — пожаловалась женщина.

— Зина, я тоже курю!

— Но мы не в кабинете! Здесь так легко дышится! — восторгалась громко и, оглядевшись, случайно встретилась взглядом с Катей, невольно сжалась в комок и сказала тихо:

— За что она меня ненавидит, не пойму Какие злые у нее глаза. Кажется, она готова разнести меня в клочья. Но ведь я ничего плохого ей не сделала. С нею рядом даже идти неприятно, холодно, — пожаловалась Зина по-девчоночьи.

— А ты не обращай внимания, — посоветовал Захар. Он знал категорию баб, подобных Кате, какие всегда старались быть центром внимания всех мужчин, в любой компании. Они не мирились с теми, кому больше уделяли внимания, кого предпочитали им. Это обстоятельство било их по самолюбию, и они всеми силами старались отвлечь это внимание на себя любой ценой. Пытались обидеть, унизить женщин, каким перепало предпочтение мужского общества. Такою была и Екатерина. Ее взбесило, что ею пренебрегли и люди, непонятно почему, внезапно от нее отвернулись.

Катя считала себя самой яркой женщиной в компании грибников. Она была достаточно миловидной, общительной, незакомплексованной, с хорошо подвешенным языком. Женщина прекрасно знала город и была знакома со многими горожанами.

Работая участковым врачом, побывала в домах у многих людей. Знала не только о болячках пациентов, а и некоторые личные секреты, о бедах и неприятностях горожан. На свою беду женщина не умела держать язык за зубами и распускала слухи и сплетни по всему городу. Именно из-за этого перед нею закрыли многие двери квартир и домов. Люди отказывались от услуг этой участковой, просили главврача поликлиники заменить ее. И тот был вынужден пойти им навстречу. Но Катя, как только ее освободили от обязанностей участковой, вовсе распустила язык, стала сущим наказанием для недавних больных, особо для тех, кого знал город. Неудивительно, что даже в компании грибников были ее бывшие больные, какие отворачивались, делая вид, что никогда не были знакомы с этой женщиной. А та ликовала, что может досадить им в любой момент, опозорить, поставить в неловкое положение.

— А ваша мамаша по-прежнему выпивает без меры? — спросила она как-то следователя прокуратуры. Тот растерялся от неожиданности. Люди удивленно смотрели на человека. Никто не знал о его семейной трагедии. Мать действительно страдала запоями всю жизнь, но следователь тщательно скрывал свою беду от посторонних глаз, но Екатерина выплеснула:

— А вы определите ее на лечение. А то свихнется на пьяной лавочке, получит белую горячку. Что может дома утворить, никому неизвестно, — советовала обескураженному человеку. Тот не знал, куда себя деть. А Катя сыпала познаниями, наслаждаясь вниманием грибников:

— На моем бывшем участке был рассадник алкашей. Пили все, мужчины и женщины. Много было хронических пьяниц. У одних возможности позволяли, другие рождались с этим пороком. В иных семьях пили все, поголовно. Чему же удивляться, если дети там рождались дебильными. Ведь их родители не просыхали от попоек.

— А у вас в доме, в вашей семье отмечаются праздники? — спросил ее строитель Генка Козлов.

— Конечно! Но меру знают все и никогда не перебирают. Никто. Это наше правило!

— Ay вас дети есть?

— Двое! Сын и дочь.

— Сколько им лет?

— Оба студенты, уже взрослые!

— И что? Они не выпивают? — хихикнул Козлов.

— На Новый год и на день рожденья не больше бокала шампанского. Сами больше не хотят. Муж выпивал, потому разбежались. Дети запомнили. Себе такого лиха не хотят. Мне их уговаривать и сдерживать не надо. Сами все помнят и понимают. Мне за своих детей не краснеть.

— А муж ваш где? — спросила пекариха Ольга.

— Не знаю. Я им не интересуюсь.

— Но дети должны о нем знать!

— Зачем он им?

— Придет их время. Вон мой мужик сколько лет пил. Прогнала, он на другой женился. И уже десять лет в рот спиртного не берет. И та баба от него двоих родила. Вот и пойми в чем дело? Таким человеком стал, хоть снова замуж за него выходи. Да не возьмет. Вот так оно случается! — вздохнула Ольга. Ей посочувствовали все.

— Ну, а я со своею с первой тоже расскочился неспроста. Бывало, вернусь с работы, выйду к мужикам во двор, тяпнем пивка под воблу, а домой приду, моя баба уже брешется. Меня за бокал пива алкашом ославила. Ну, терпел сколько мог, потом плюнул и бросил ее, ушел к другой. Уже пятнадцать лет прожили без ссор. Хотя пиво пью, как и раньше. А вот бывшая баба троих сменила и ни с одним не ужилась. Последний колошматил так, что шкура клочьями летела! А напоследок даже в реанимацию загремела. Добрехалась стерва, нарвалась на горячий кулак. Ну, и потерял мужик терпение. Вломил от души стерве! Над нею все хохочут и теперь. А сколько таких по городу! От чего столько разводов, да все эти бабы! — досадовал сантехник и признался:

— Я тоже троих сменил. Ну и стервы попадались, не приведись никому. Правда, долго не мучился. Чуть пасть отворила, я открывал дверь пошире и прямо в лифт вбивал, нажимал на кнопку и все на том. Пока до низу спускалась, тряпки уже на асфальте ждали. Так и последнюю вышиб. Она целую бутылку водки в туалет вылила. Я саму втолкнул башкой в толчок. Сколько раз сдернул, не получилось смыть. Своими ходулями слиняла. Теперь и под расстрелом не женюсь. Зачем эти лахудры нужны? Ну, приспичило, привел подружку на ночь, отвел душу, утром расскочились, и все на том. Никто никому ничем не обязан и нервы целы. Лично я считаю, что баб не стоит фаловать в жены. Сбежались на ночь и расстались под утро, чтоб и не запомнили друг друга.

— А как же любовь? — подала голос Катя.

— Да о чем ты? Хоть не смеши! Уже за сорок…

— Ну и что? Разве это много? В мое время еще вовсю рожают, — обиделась Екатерина.

— Катя, теперь мужики на соплячек смотрят. Мы для них старухи! — отозвалась кондитер Вера.

— Да бросьте зря болтать. Было время, теперь мужики поумнели и не западают «на зелень». Что толку с нее? Ни черта не умеет, и в койке ноль. Лежит, как резиновая кукла! Куда краше натуральную бабу взять. Она везде справится, у плиты и в постели.

— Это кому как! Иному и постель не интересна, подай натуру, интеллект! Главное формы, чтоб было, на что полюбоваться. Что толку с незрелой малолетки, только оскому набить. Женщина должна быть как спелый плод, — мечтал вслух художник.