Эльмира Нетесова - Женская месть

— Паси меня Боже еще от одной ошибки. Я свою первую едва передышал, — подумал человек и, оглядев дом, признался тихо:

— Но, как хозяйка классная! Вона как справилась в избе. А и не просил, не намекал! Нынче таких мало. Но язык у ней — говно. И мозгов вовсе нету. Курица, не баба! С эдакой в неделю прокиснешь с тоски. Квохчет без остановки, аж в ушах звенит. Ей тоскливо и одиноко. А я причем? — глянул на подбитые женские сапоги, почистил их до блеска, поставил на полку до прихода хозяйки.

— Вот еще послужат зиму, а может и больше. Подошвы и каблуки надежно держатся. И на ногах отменно смотреться станут. Оно и баба того стоит. Видная из себя. Есть на что глянуть. Не то, что Лилька, ровно серый мышонок. А туда же, в бабы лезет, о чем-то мечтает, — сморщился человек презрительно. Лишь к ночи стал забывать о визите бабы. И вдруг она позвонила:

— Захар! Извини, что поздно беспокою. Я не разбудила тебя? Это я, Лилия. Прости меня за несдержанность. Намолола всякую чепуху, теперь самой неловко. Тебя обидела! А за что, ну скажи, разве не дура?

— Успокойся. Не грызи себя!

— Мне так неловко, — винилась баба.

— Забудь. Все прошло.

— Я не решалась позвонить. Но ведь нельзя жить врагами!

— С тобой? Ты смеешься! Я с бабами не враждую и давно все забыл, выбросил из головы и памяти!

— И меня? — ахнула баба обиженно.

— Твою глупость. Если ее откинуть, ты классная хозяйка, спасибо тебе!

— Значит, мне можно приходить в гости?

— Нет, Лиля! С тем не спеши! Надо, чтоб прошло и совсем забылось. К тому ж ко мне дочка собирается на неделю заявиться, без спросу приезжать неможно. Неловко будет. Дочка человек серьезный и чужих в доме не любит, — соврал Захар, пообещав позвонить, как только ситуация наладится.

— Иди ты в козью сраку, чума липучая! Во пристала холера! — злился человек положив трубку телефона. И тут же снова услышал звонок. Это Илья объявился.

Захарий пообещал ему, что будет дома, никуда не отлучится, и человек может приехать в любое время.

Сапожник и впрямь никуда не выходил. К нему шли клиенты. Люди заранее готовились к зиме. Им в этом помогал Захарий.

— Прибиралась на чердаке и наткнулась на валенки. Сколько их искала. Они как провалились скрозь землю. Тут же сами в руки попались. Я так им обрадовалась, ты даже не представляешь. Враз их обмела, почистила, просушила и к тебе принесла. Подшей их, голубчик.

— А чего галоши не хочешь на их надеть, ить совсем целые, почти не ношеные. Все ж и по весне носить их сможешь.

— Не-е, дружочек! Они мне для дому, чтоб ноги не мерзли. Со двора в сапогах хожу. Так сын велел, чтоб не позорила валенками.

— Он у тебя свихнутый? Как можно валенками осрамить? — не понял человек.

— Деревенская обувка! Культурные люди их не носят. Вот сын и не велит носить их за домом, ругается. Приходится сапоги надевать. Конечно, валенки удобнее и теплее. Но сына обижать неохота, — призналась женщина.

— Кто ж он у тебя, такой деловой крендель? — поинтересовался сапожник.

— Предприниматель. Такой серьезный, с ним не поспоришь. Коль велит что-то, делай, как он сказал. Эти валенки хотел вовсе выкинуть, да я вцепилась, не дала. Кой-как уговорила. Такие они теперь эти молодые! Нам их в жисть не понять! — то ли пожаловалась, то ли похвалила сына.

Захар сокрушался, сочувствовал старухе, какую даже в доме одели по моде, надев ей на ноги какие- то пластиковые тапки, прозрачные, красивые, но холодные. От них гудели и болели ноги. А изящный халат вызвал аллергию. Не могла женщина привыкнуть к импортной ночнушке. Все тело обнесло краснухой. Среди ночи пришлось снять рубашку и надеть свою ситцевую. В ней к утру все прошло бесследно. Но сына не убедила. И только когда от импортного шарфа вспухло горло, нечем стало дышать, и женщину срочно увезла в больницу «неотложка», сын сдался и, махнув рукой, сказал:

— Молчу! Носи, что хочешь, что самой нравится.

Вот так и отвоевала баба свое хлопковое, ситцевое, льняное. И не только она, многие старики и дети прошли через испытания и муки аллергии. Шли к Захару с валенками и бурками, с ботинками «прощай молодость» из плотного сукна, какие носили все пожилые горожане. И не только зимой, а и весной и осенью.

— Отец, я себе тоже «прощай молодость» купил. Ноги болеть стали от импорта. А в наших тепло и удобно! — позвонил Женька и предупредил, что на выходные приедет к нему с ночевкой.

— Чего-то стряслось? — насторожился Захар.

— Ну, это не по телефону!

— Что опять случилось?

— Встретимся, расскажу! — пообещал зять. А сапожник ночь не спал, ворочался:

— Хто с их обосрался и в чем? Смогу подмочь, иль сами кувыркаться будут, — пытался уснуть, но не получалось.

До выходных два дня. Попробуй, проживи их в неведеньи. Человек не выдержал и позвонил Ирине. Та ответила заикаясь:

— Ой, отец, лучше не спрашивай. Я вообще не знаю, на каком свете живу!

— Валька что-то отмочила?

— С нею порядок. Она дома. Можно сказать, что пронесло. Только хромает, ходит с костылем.

— Так значит Натка облажалась?

— Она, паскудница!

— Что отчудила? — терял терпенье Захар.

— Самое худшее, чего от нее никто не ожидал. Это не в двух словах. Дождись Женю. Мы все в шоке. Она убила нас, уничтожила, вконец испозорила! — разревелась Ирка, захлебываясь слезами.

Ни одного путевого слова не вытащил из нее Захарий. Поневоле пришлось ожидать приезда зятя.

Тот ввалился в дом уже под вечер. Выложил из сумок продукты, распихал их по полкам и столам, достал бутылку водки и насупленный сел к столу.

— Что у вас там не заладилось? Чего отмочила Натаха? — спросил нетерпеливо зятя. Тот на стуле заерзал так, будто на ежа плюхнулся ненароком без оглядки. И ответил сморщившись:

— Совсем с ума спятила девка. Уж и не знаю, как теперь людям в глаза смотреть, понимаешь, дед!

— Пока не допер, что стряслось!

— Решила к Чижовым вернуться.

— И что с того? Это ихнее дело. Сами разберутся. На что лезете в молодую койку своими носами. А вдруг промеж ими все наладится!

— Вот и Леха это ей обещал!

— И хорошо!

— Да ничего хорошего! Она свои тряпки собрала в чемоданы и, никому ни слова не сказав, приперлась к Чижовым с самого утра, спозаранок, как только мы с Иркой на работу уехали.

— Сообразительная! — хмыкнул дед.

— Конечно! Она не только нас, а и Чижовых не предупредила ни о чем. Завалилась в восемь утра вместе с поклажей. Двери ей старший Чижов открыл. Она в комнату Лехи влетела на радостях. Мол, вот она я! Вернулась насовсем к тебе, голубь сизокрылый! А он, козел, с проституткой кувыркается. Оба голые…

— Вот это финт! — отвисла челюсть у Захара.

— Наша тут же решила вернуться домой. Сама понимаешь, с Лехой говорить стало не о чем. Застала на горячем.