Эльмира Нетесова - Колымский призрак

— А эта ходка вторая? — спросил Аслан.

— Шестая, — отмахнулся бугор.

— Так ты на свободе и не жил?

— Почему ж? Я только в первой застрял. Из остальных — как рыба. Вот и опять на меня ксивы готовят на условное. К весне — слиняю. Опять желтуха начинается. Я знаю, как ее оживить в себе. А она — заразная. К тому ж опасна.

— А загнуться не боишься? — удивился Аслан.

— На воле я чифир не пью. Там марафет натуральный. Снова на иглу сяду. Кайф лафовый.

— Я тоже пару раз анашу курил. Из конопли сами делали, — сознался Аслан.

— Ну и как?

— Голова кругом и тошнило. Не привык.

— Анаша — говно. Морфий — вещь. Но его с иглы. И через минуту — отключаешься. Все заботы по хрену. И ничего другого не надо.

Аслан молчал. Он не сказал тогда Слону, что чуть не умер на бабкином чердаке, накурившись анаши. С того дня на конопляное поле смотреть не мог. Далеко обходил его.

— А ты давно на игле? — спросил бугра.

— Да еще до первой ходки. Но тогда не всерьез. Зато потом — постоянно. Я водяру не признаю. От нее нутру хреново. А утром башка, как котел, во рту — как парашу вылизал. И печенка, как сявка, скулит. А вот от иглы — люкс. Все в ажуре.

— Я на игле не был пока. А водки хоть ведро выжру — не берет меня. Из-за этого на свадьбы перестали звать. Расход большой. Я если ужрусь, что редко бывало, дурной становлюсь. Люблю трамбоваться. И сам ни хрена потом не помню, — признался Аслан.

— Да ты и тверезый такой, — рассмеялся Слон беззлобно.

— Это когда осерчаю. Но по пьянке — беда. Кого хочешь отмолочу. Вот и сюда, как влип? Мусоров отметелил. А один из них — окочурился. Разве я того хотел!..

— А почему у тебя статья воровская? — изумился Слон.

— Так это довесок. Я всего два ящика водки в ларьке взял. Ну, без продавщицы. Утром отдал бы ей деньги. Так развонялась, милицию вызвали. Мол, откуда знают, может больше водки взял. Ну, я же домой не заходил. Враз на свадьбу и принес оба ящика. Вся свадьба подтвердила.

— За мелочь влип, — качал головой Слон.

— Конечно, мелочь. Я ж до того с ведро водки выпил. Ну а друг и скажи, мол, теперь гостям не хватит. Я и принес. Два. По ящику в каждой руке. А дома вина добавил. Видно, заершило, — признался Аслан.

— Так ты дважды свой. Лягавого ожмурил. Это — дело чести для всякого вора. Чего ж молчал?

— Честь в бесчестье — невелика утеха. Я, между прочим, с радостью променял бы и эту честь и большую Колыму — на маленький Нальчик.

— Не скрипи. Пройдет это. Настоящий человек не должен переживать, попадая в тюрягу, зону. Ведь все проходит. И никуда не денется от тебя твой город. Захочешь ли ты в него вернуться? Там каждый начнет тебя судимостью попрекать, называть уголовником. Так всегда бывает в захолустных городках. Ты подумай о другом, пока молод. Поезди, погуляй, мир посмотри, обзаведись надежными кентами, чтоб на всю жизнь. Домой настоящие люди возвращаются под старость. Когда все увидел, узнал, попробовал. Когда больше желать нечего. Тебе к чему домой торопиться? Что ты в жизни увидел? Колыму? Так о ней ты никому не расскажешь. Стыдиться будешь. А чтоб забыть ее скорее — проветриться надо по свету. Пока в силе — бери фортуну за горло. Чтоб было что в старости вспомнить, — смеялся бугор.

— А ты где бывал? — загорелись глаза у Аслана.

— Лучше спроси, где не был. Так мне легче будет ответить.

— В Нальчике был? — спросил Аслан.

— Был. Даже инкассатора там грохнули. Навар взяли небольшой. А хипищу было много. Сорвались в Ставрополье. Ну, скажу тебе, вот где я алкашей увидел! Пьют там — без меры и передыху. Самогонку глушат. Но хлебосольные там люди есть. Беда, что голожопые. К иным в хату войдешь — голь одна. Правда, кенты ботают, что и там нынче пархатые имеются. Выйду — навещу, — пообещал Слон.

— Я там никогда не был, — сознался Аслан.

— Какие твои годы! Поездишь, посмотришь, покутишь, с девками побалуешь, — искоса глянул бугор на парня.

Тот отмахнулся:

— Кому я теперь нужен?

— Как изюминку проглотят. Ты ж на себя глянь! Все при тебе, только башли нужны. А их с твоей хваткой иметь можно, — покрутил головой Слон.

— Мне б живым отсюда выбраться, — глянул на ладони Аслан.

— Через годок не будешь так скучать здесь. Особо если тыква головой станет к тому времени.

— Ты это о чем? — сверкнули злом глаза Аслана.

— Да о том. Надо знать, куда влип и кого тут держаться. Это зона наша. А в твоей бригаде — мужики. Но среди них не все работяги. Не каждый — трудяга. Есть стукачи, фискалы, суки по-нашему. Они всем поперек глотки. Они и тебя заложат, не сморгнув. И мужиков. Держись от них в стороне.

— А почему ты меня от них предостерегаешь? — удивился Аслан.

— Ты со мной кусок делил. Не жлобясь. Потому беды тебе не хочу.

— Ну, а если это твоя зона, чего мне бояться сук?

— В администрации всякие имеются. Иной бобкарь, когда начальника на месте нет, захочет отличиться на твоей шкуре. И не будешь знать, что сука на тебя настучал. Такое бывало.

— Да кому я нужен? — не верил Аслан.

— Не ты, понт нужен. Заложат тебя, а сука — в сознательных. Ему, падле, привилегии. Свиданье с родными, лишнюю передачку разрешат, на непыльную пахоту определят, зачетов побольше подкинут, на волю быстрее выпустят. Они за это родного брата не пощадят. И коль не придешься им по нраву, придумают для тебя пакость. Такое их нутро — сучье.

— А как их распознать? — спросил Аслан.

— На щеке у каждого из них мушка наколота. Вроде крупной родинки. Это сучья печать.

— А чего не пришили?

— Оттого, что свою шкуру жаль. За всякую размазанную суку администрация втрое спросит. Потому метим, чтоб на воле с ними было легче расправиться. Есть мушка — крышка, для вора знак. Пришивай без трепа. А тут терпим.

— Понял. Спасибо, что предупредил, — сказал Аслан.

Есть у вас и путевые мужики. Их держись. Хоть и не

воры, а уважаем. С ними дышать можно. Ну так вот, Аслан, ты сюда от нас пришел. И не сдури, налог сам для во-

ров брать станешь. С мужиков. Мы им скажем. Но чтоб по-честному. Вздумаешь прижопить — распишем. Без булды. А будет путем, все по кайфу. Тебе тут на месте виднее.

— А если откажусь?

— Не блефуй. Пожалеешь, — встал Слон.

— Я дань не собирал.

— Завтра покажут тебе фартовые, как это устроить, — пообещал бугор и вышел из барака.

На другой день, едва работяги вернулись из столовой, в барак ворвались фартовые. Они в минуту, мужики и опомниться не успели, поставили все на дыбы. Забрав приглянувшееся, также внезапно ушли из барака.

Лишь один из них, мокрушник, задержался у стола. Подозвал Аслана и сказал так, чтоб все слышали:

— Впредь — это твое дело. Усеки. Нам готовое принесешь. Кто трепыхаться начнет, мне вякни…

— Да пошел ты, — не выдержал Аслан.

— Что-что? Иль я ослышался? — приблизился мокрушник вплотную и запустил руку в карман.