Анатолий Ромов - Алмазы Шаха

— Господи… Какие страшные лица… Юрий Денисович, можно меня уволить? Я не могу.

— Конечно, конечно. — Ругая себя последними словами, ведь один раз уже пробовал с этим, и кончилось тем же, спрятал альбомы. — Все. Ради Бога, извините милосердно, Любовь Алексеевна. Вы очень мне помогли. Очень. — На самом деле он не был уверен, так ли уж очень она ему помогла. Встал. — Пойду. Извините еще раз.

— Не стоит извинений. Я ведь все понимаю. — С улыбкой, точнее, с тенью улыбки проводила его до двери. И тут, напоследок, сделала ему неожиданный подарок: — Знаете, Юрий Денисович…

— Да? — Он стоял в открытом проеме.

— Что я помню абсолютно точно… до мельчайшей ноты — это их голоса. Вы не ошиблись, у меня в самом деле идеальный слух. Если бы я могла… Если бы я могла услышать снова хотя бы одно слово, которое произнес бы любой из них… Я бы узнала его безошибочно.

И то хлеб, подумал Железняков. Она сама предложила ему это. Это называется «фонографический эксперимент». Но в том-то и дело, что найти записи голосов преступников трудно, а практически — невозможно. Во всяком случае, намного трудней, чем найти их изображения.

Миша прибавил газ, и катер, задрав нос, полетел вдоль линии пляжа. Скорость была высокой, за кормой сразу вздыбился крутой белый бурун. Вместе с Мишей в катере сидел Фима Лернер, в прошлом Мишин школьный товарищ, а сейчас — известный одесский ювелир. На правах давнего приятеля Фима давал Мише советы во всем, что касалось алмазов, ибо был в этом деле великим докой. Он и подобрал ему клиента. Этого клиента Миша еще не видел. Но про себя прозвал «Фиминым клиентом».

Оглянувшись на сидящего сзади Фиму, Миша стянул с себя майку. Теперь он сидел на шкиперском сиденье лишь в плавках и бейсбольной шапочке. Посмотрел на часы и, несмотря на сильный встречный ветер, выжал из мощного мотора все, что мог. Солнце палило вовсю, море было теплым — в Одессе наступил самый пик сезона. Проплывающие мимо пляжи были забиты отдыхающими. Люди лежали на песке буквально один к одному.

Выйдя к линии элитных интуристовских пансионатов, Миша понял, что успевает к сроку, и резко сбавил ход. Пройдя на малой скорости мимо пляжей, которые после общегородских лежбищ казались пустыми, он наконец вывел катер на траверс выстроенного в современном стиле пансионата «Эллада». Обернувшись, посмотрел на Фиму.

— Здесь?

— Здесь, — подтвердил тот.

Фима Лернер был Мишиным другом. Фиме Миша верил как себе. Он вгляделся в берег с редкими разбросанными по песку загорающими. На пирсе же с прогулочными лодками и водными велосипедами вообще никого не было.

— Как, ты говоришь, его зовут? — спросил Миша.

— Масуд. Фамилия — Масудов. Сейчас, естественно, он Масуд-оглы.

— Азербайджанец?

— Азербайджанец. Точнее — талыш.

— Ты уверен, он не кинет?

— Уверен. Я с ним имею дело уже лет десять. Да и он ведь не последнее дело со мной проворачивает. К тому же, кажется, он уже открыл валютный счет на твое имя.

— Валютный счет на мое имя?

— Ну да. Я же говорю, он серьезный человек. Грозился захватить сегодня с собой кредитную карточку, чтобы дать тебе. Плюс десять штук зеленых, как уговаривались, наличманом.

— Ладно, — вздохнув, Миша еще раз оглядел пляж, — может, он загорает где-нибудь здесь?

— Вряд ли. Подожди, Мишань, сейчас появится. Он человек точный.

Тот, кого они ждали, появился на пляже минут через пять. Смуглый, невысокий, в белой кепочке, голубой майке, белых шортах, со спортивной сумкой через плечо, этот человек вышел из дверей пансионата и сразу же направился к лодочной станции. Затем, пройдя в самый конец пирса, остановился. Увидев катер и Фиму, поднял руку.

— Он? — спросил Миша.

— Да, — подтвердил Фима. — Причаливаем.

Дав газ, Миша развернулся и тут же выключил мотор. Дождавшись, когда катер мягко ткнется бортом в доски, человек, взяв протянутую Фимой руку, спрыгнул вниз. Усевшись рядом с Фимой, улыбнулся:

— Добрый день. Меня зовут Масуд.

— Меня Миша. Очень приятно. — Решив на этом ограничить пока ритуал знакомства, Миша тут же дал газ. Мотор взревел. Из-за лобового стекла, закручиваясь, ударил ветер, навстречу полетело штилевое море. Пока они выходили за линию пляжей, к пустынным береговым скалам, Миша обдумывал первое впечатление. Вроде бы все в этом Масуде соответствует Фиминой информации. Сообщил же о нем Фима как раз то, что делает Масуда идеальным покупателем алмаза — первого, который Миша решил сбыть на стороне. Эмигрировав в Турцию лет пятнадцать назад, Масуд обосновался в Стамбуле и смог в конце концов занять в этом городе довольно высокое положение. В Турции известен как миллионер, покровитель искусств и владелец собственной художественной галереи. А раз известен, значит, вряд ли пойдет на скандал с алмазом. Кроме того, Фима ведет с ним дела, а это ведь тоже что-то значит. Так что очень даже может быть, что Фима в выборе не ошибся. Этот человек с мягкой улыбкой и коллекцией перстней на пальцах, каждый из которых стоит целое состояние, — как раз тот, кто ему нужен. Если же Фима не трепанулся и этот Масуд в самом деле уже открыл счет на его имя, вообще говорить не о чем.

Минут через пятнадцать песчаную береговую полосу сменили камни. Тем не менее для верности Миша еще минут пять вел катер на полной скорости. В дрейф он лег, лишь войдя в абсолютно пустынную зону. Над морем здесь нависали отвесные скалы, над которыми с криком метались чайки и бакланы.

Обернувшись, Миша посмотрел на Масуда:

— Все, приплыли. Здесь точно никого нет. Так что можем поговорить.

Масуд улыбнулся:

— Отлично. Может быть, сразу покажете камень?

— Ради Бога. — Достав из кармана заранее приготовленный алмаз, самый маленький из шести, завернутый в байковую тряпочку, Миша протянул его Масуду: — Смотрите.

Развернув тряпочку и увидев сверкнувший на солнце алмаз, Масуд цокнул языком. Затем, застыв и нахмурившись, целиком ушел в изучение.

Наконец, снова завернув камень, протянул его Мише:

— Спасибо. Так вроде бы все в порядке. И все же я хотел бы проверить его приборами. Приборы у меня с собой.

— Так проверяйте.

— На катере нельзя. Надо подплыть к берегу. Приборы слишком чувствительны.

Дав малый ход, Миша в конце концов подвел катер к выступающему из-под воды пятачку. После того как они втроем вышли на берег, Масуд достал из сумки приборы, напоминающие электронные весы и спектроскоп. Поставив приборы на большой валун, занялся измерениями алмаза. Наконец, закончив, спрятал приборы в сумку. На валуне теперь остался только алмаз, лежащий на разложенной байке.

— Ну что? — спросил Миша.

— Все в порядке. Алмаз чистой воды. Двадцать восемь и семь десятых карата. Я его беру.