Анатолий Ромов - Алмазы Шаха

— Вот что, парень: я могу тебе помочь. Но при одном условии: если у нас будет разговор о том, что ты взял там, в России. То, из-за чего Интерпол стоит на ушах. Понял?

Вглядываясь в сузившиеся глазки полицейского, Миша подумал: интересно, что все это может значить? Из текста, который изрек сейчас Батмаз, выходит: он знает об алмазах шаха. Точно. «Из-за чего Интерпол стоит на ушах…» Интерпол может стоять на ушах лишь при одном условии: если его на эти уши поставила российская милиция. Что ж, все это вполне возможно. Но есть кое-какие нюансы. Например, почему бы Батмазу не сказать ему об этом прямо? Не закрывая при этом ладонью нижнюю часть сообщения? Да и вообще, что за прикол — говорить с ним вот так, перегнувшись через стол? Шепотом? Ясно, это покупка. Обычная покупка.

Считая, видимо, что нужный эффект достигнут, Батмаз снова выпрямился на стуле. Взял оставленную в пепельнице сигарету. Затянувшись, спросил:

— Так ты все понял? Каменский?

— Простите, господин лейтенант, но я понял только одно: вы меня с кем-то путаете. В России я ничего не брал. Что же до Интерпола, то там ведь тоже могут ошибаться.

Батмаз сосредоточился на изучении струящегося из сигареты дыма.

— Ладно. Думай, голова. Сам понимаешь, ставка у тебя ограниченная. А я пока попробую связаться с капитаном Онселем.

Сняв трубку, Батмаз коротко переговорил с кем-то. Закончив разговор, который он вел на беглом турецком, сообщил:

— Капитан Онсель сейчас придет.

Капитан Онсель вошел в комнату примерно через минуту. На Мишу он посмотрел как на пустое место. Видимо, полицейские обменялись какими-то знаками, потому что Батмаз тут же ушел. Онсель сел на его место. Несколько секунд он сидел так, будто, глядя на Мишу, легко видел находящуюся за ним стену. Наконец спокойно сказал по-английски:

— Я правильно понял: вы попросили лейтенанта Батмаза вызвать меня?

— Да, господин капитан. Я хотел бы с вами переговорить.

— О чем? Есть что-то, чего вы не можете сообщить лейтенанту Батмазу?

— Не в этом дело, господин капитан. Просто мне показалось…

— Что вам показалось?

— Мне показалось, что вы сможете меня понять.

— Понять в чем?

— В том, что я невиновен.

Проклятье, подумал Миша. В глазах полицейского, который сейчас на него смотрит, можно прочесть только одно: враждебность. И все же надо попробовать договориться с ним. Другого такого случая у него может и не быть.

— Вы совершили огромную ошибку, если вызвали меня только для этого. — Онсель улыбнулся деревянной улыбкой. — Огромную.

— Но я действительно невиновен. Я попал в эту историю из-за какой-то нелепой путаницы.

Онсель прищурился. Сказал жестко:

— Никакой путаницы нет.

. — Есть… — Миша с ужасом понял: в его голосе нет былой уверенности. — Я могу объяснить, как все было…

— Не нужно ничего объяснять. Найденные следы объяснили все за вас. Кроме того, уже после вашего задержания стало известно: вас разыскивают сразу две полиции, России и Украины. Теперь вами заинтересовалась третья, а именно наша, турецкая полиция. Допускаю, что одна полиция еще может что-то перепутать. Но три — вряд ли.

— Да, я иностранец, здесь меня никто не знает, и все же у меня есть счет в банке… — Миша сам не понял, зачем он все это произнес.

— Что? — Онсель округлил глаза. — Что вы несете? В каком банке?

— В вашем Зираат-банке… — Встретив взгляд полицейского, Миша осекся. Онсель покачал головой:

— Предупреждаю: если вам нечего больше мне сообщить и вы оторвали меня от дел впустую — пеняйте на себя. У вас есть что-то сказать мне по делу?

— Но это дело… — Сказав это, Миша подумал: зачем я упорствую?

— Дело… — Онсель досадливо повел подбородком. — Каменский, вы думаете, здесь сидят идиоты? И мы не знаем об этом вашем счете? Знаем. Могу вас обрадовать: ваш счет в Зираат-банке арестован.

— Арестован?

— Да. Заморожен. Пока не будет выяснено, насколько честным способом вам удалось заработать эти деньги. Что совершенно естественно.

Все, подумал Миша. Счет в Зираат-банке был его последним шансом. Теперь ему надеяться не на что.

Онсель нажал кнопку на столе. Кивнув вошедшему Батмазу, что-то коротко сказал. Вышел.

Усевшись за стол, Батмаз злорадно ухмыльнулся:

— Что, поговорил с капитаном Онселем?

Миша не ответил.

— Ладно, босяк. Хватит чикаться. Пришла тебе пора понюхать настоящей кичи[Кича (вор. жарг.) — тюрьма.].

Вошедший после звонка Батмаза надзиратель надел на Мишу наручники. Вывел в коридор, где уже стояли два солдата. Сказав что-то, ушел. Один из солдат, поправив висящий на плече карабин, показал Мише взглядом: иди туда. Двинувшись в этом направлении, Миша вскоре оказался на улице. После того как солдаты, открыв дверь стоящего тут же микроавтобуса с зарешеченными окнами, толкнули его к ступенькам — поднялся в автозак. Дверь за ним закрылась. Машина тронулась.

Минут через десять автозак, сделав несколько поворотов, остановился. Дверь открылась, заглянувший внутрь солдат кивнул: выходи.

Выбравшись наружу, Миша понял: он стоит во дворе тюрьмы.

Проходя вслед за надзирателем по коридору, Миша понял: помещение, в котором его держали до этого, было чем-то вроде камеры предварительного заключения. Здесь же была настоящая капитальная тюрьма. Пока они шли, им пришлось преодолеть несколько решетчатых перегородок; каждую из этих перегородок надзиратель, отперев дверцу в перегородке своим ключом и пропустив Мишу, тут же запирал снова. Наконец, поднявшись по железной лестнице, они двинулись вдоль узкой металлической балюстрады. С одного бока балюстрады, внизу, за перилами, был виден все тот же тюремный коридор. С другого — тянулись двери камер.

Остановившись возле одной из дверей, надзиратель показал знаком: подними руки. Выбрал в висящей на поясе связке ключ. Снял наручники. Толкнув открытую дверь, показал: входи. Миша вошел в пустую камеру. Сказав что-то ему в спину, надзиратель закрыл и запер дверь.

Постояв, Миша огляделся. Судя по двум расположенным по правую и левую стороны нарам у стен, помещение было рассчитано на двоих. Металлические стены были покрыты облупившимися кое-где цинковыми белилами. В камере стоял душный спертый воздух, вентиляции или не было вообще, или она была слабой. Миша лег на одни из нар. Полежав, подумал: эта камера все же лучше, чем каморка, в которой его держали до сих пор. Главное, здесь есть окно. Маленькое, зарешеченное, находящееся под самым потолком, но все же окно. Если изловчиться, в это окно можно увидеть краешек неба. Что Миша и попытался сделать.

В середине дня принесли обед. Вкус еды не изменился, он был таким же отвратным, как и раньше, но Миша съел все до крошки.