Мэтью Рейли - Шесть священных камней

Брови аль-Аббаса подскочили.

— Как, вы разве не знаете?

— Не знаю о чем?

— О том, что произошло с Максом Эппером, Волшебником.

Душу Уэста свело морозом.

— Что с ним?

— Вчера вечером по китайскому спутниковому радио передали, что Волшебник арестован патрульными невдалеке от плотины Трех ущелий. Боюсь, в ближайшем будущем на его помощь рассчитывать не придется.

Уэст потерял дар речи.

Волшебник оставил эту папку у меня дома, — сказал Уэст шейху, сидящему в кресле напротив него. Зоу и Небесный Монстр тоже были в гостиной — вместе с Лили и совершенно растерянным Элби.

Свита его высочества ждала в прихожей.

— Здесь собрана информация о шести камнях, назы­ваемых камнями Рамсеса, и о том, как они связаны с шестью прямоугольными блоками, известными как колонны Мира и колонны Вишну.

— Вишну? — переспросил аль-Аббас, припоминая слово. — Как в...

— Да, — кивнул Уэст. — «Я Вишну, разрушитель Мира». — Изучение камней Рамсеса было для Волшебника делом всей жизни. Наш десятилетний поиск семи чудес Древнего мира и Золотой вершины занимал его гораздо меньше... Все его беды — из-за камней. И вот теперь китайский патруль арестовал его как раз тогда, когда на мою ферму в Австралии спускался китайский десант. Плохие парни из Поднебесной все знают — о его работе и о том, что мы владеем Огненным камнем, пиком Золотой вершины.

Аль-Аббас нахмурился:

— Эта вершина так важна? Важнее пришествия ада?

— Судя по тому, что я прочитал вчера вечером, переоце­нить ее значение просто невозможно, — ответил Уэст. — Слияние вершины с Солнцем во время адского перемеще­ния — всего лишь начало...

Казалось, Джек погрузился в себя, в свои тяжелые раз­думья. Наконец он произнес:

— Мне нужно изучить выкладки Волшебника более де­тально и сделать несколько звонков. После этого мы долж­ны организовать встречу представителей заинтересованных государств... Послезавтра утром я закончу — и буду ждать вас в этой гостиной. Вероятно, нас ждет самое важное со­брание в истории человечества.

Весь следующий день Уэст провел, ворочая глыбы трудов Волшебника.

Самое важное — имена — были нацарапаны на полях, между строк и поверх текста. Не сразу разберешь... Из мно­жества имен Уэст вспомнил лишь несколько.

Например, он знал Тэнка Танаку — давнего коллегу Вол­шебника родом из Японии. Джек встречался с ним не раз и не два...

Об остальных он имел довольно смутное представление. Ну хотя бы об «ужасных близнецах», Лачлане и Джулиусе Адамсонах, паре математических гениев из Шотландии, учившихся в Дублинском университете под началом Вол­шебника. Говоруны, сорвиголовы и любимцы профессора археологии, близнецы действовали как одно мыслительное целое и, объединив усилия, представляли собой наимощнейшую некомпьютеризированную математическую силу в мире. В свободное время они любили разорять игорные заведения Лас-Вегаса, используя «ловкость мозга — и никакого мошенничества».

Один из листков, вложенных в папку, приковал внимание Уэста. Это было графическое воплощение мыслей Волшебника — смесь диаграмм, списков и указаний старого профессора.

Уэст узнал некоторые слова: Са-Бенбен, Огненный камень, Абидос...

Абидос представлял собой малоизвестную, но имеющую огромное значение археологическую достопримечательность. Он являлся священным местом для древних египтян от зарождения до заката их цивилизации, просуществовавшей около трех тысяч лет. Там были храмы, принадлежавшие Сети I и его сыну Рамсесу II, а также наиболее ранние египетские гробницы.

Уэст, как и Волшебник, уже сталкивался с Тайной кру­гов, но не имел понятия о том, что она значит. Все остальные термины и символы были для него абсолютной terra incognita.

Великая машина.

Шесть колонн.

То, что они могли оказаться прямоугольными нешлифованными алмазами, создавало определенную интригу.

Неясные отсылки к яйцам Фаберже, Пасхе и трагедии «Титаника» внизу страницы поставили Джека в окончательный тупик.

И, конечно же, диаграммы, диаграммы, диаграммы. Сам черт ногу сломит.

Решив, что листок — краеугольный камень всего ис­кания, Уэст продолжил чтение.

Среди заметок Волшебника Джек обнаружил несколько цифровых фотографий, на которых были изображены какие-то надписи. Он не сталкивался с этим языком с тех пор, как участвовал в поиске семи чудес Древнего мира.

Глаза Уэста смотрели на древнюю клинопись, известную как слово Тота — египетского бога мудрости.

С этого загадочного языка не переводили даже ультрасо­временные компьютерные программы. Считалось, что его клинообразные знаки таят в себе некое магическое знание.

Если верить легенде, сии письмена мог прочесть лишь один человек — оракул оазиса Сива. Как гласит предание, этот египтянин родился со способностью понимать слово Тота. Современный мир полнился потомками оракула — и одним из них (втайне от учителей и одноклассников) была Лили.

Она приходилась дочерью последнему Сивскому ораку­лу — мерзкому типу, умершему вскоре после ее рождения.

Во время поиска Золотой вершины Джек узнал, что у Лили есть брат-близнец по имени Александр — такой же, как его отец: подлый, неприятный в общении, но способный читать слово Тота. Когда миссия была завершена, Алексан­дра спрятали в живописной ирландской глуши в графстве Керри.

Работая с записями Волшебника, Джек не раз просил дочь помочь ему с переводом. Многое казалось ему бессмыслицей, а что-то — откровенным бредом. Например, одна из надписей, начертанных на языке Тота, гласила, что древний город Ур в Месопотамии, славящийся своим огром­ным зиккуратом, — точная копия «Второй великой усыпаль­ницы»…

В частности, Джек показал Лили и такую последователь­ность клинообразных знаков:

Лили взглянула на причудливые символы, пожала плечами и через несколько секунд выдала перевод.

— Здесь говорится:

Я, Рамсес, сын Ра,

И моя возлюбленная, Нефертари,

Не спускаем очей с наисвященнейшей из гробниц.

Мы будем блюсти ее вечно.

Великие часовые,

Мы видим все своим третьим глазом.

— Третьим глазом? — нахмурился Джек.

— Здесь, гак написано.

— Значит, Нефертари — любимая жена Рамсеса Второго… И они приглядывают за самой священной гробницей, что бы это ни было... Спасибо, малышка.

Лили улыбнулась. Ей нравилось, когда он называл ее малышкой.

Ближе к ночи дверь президентского люкса распахнулась — Лили кинулась в объятия человека, стоящего в дверях.