Юрий Козлов - Колодец пророков

— Нет ничего из того, — обратился через «New York Times» Кречинский к врагам США, — что вы хотели бы получить от США ценой колоссальных усилий, но не могли бы получить в России практически даром.

Майору Пухову приходилось читать стенограммы секретных совещаний американцев и тех, кого они называли «исламскими террористами», где речь шла о России как возможном ареале распространения ислама. Американцы убеждали своих визави не тратить огромные средства и имеющийся в их распоряжении человеческий материал на борьбу с «Большим Дьяволом», то есть США, а обратить свой взор на почти готовую лечь под Аллаха Россию.

Спускаясь по лестнице из буфета в зал ожидания, майор Пухов подумал, что не видать ему миллиона долларов от Интерпола как своих ушей. Нечего было рассчитывать и на Департамент федеральной безопасности. Если они не считали врагом России генерала Сака, намеревающегося сегодня или завтра захватить Кремль и объявить себя президентом (царем?) России, какое им было дело до легендарного шейха Али, всего-навсего собиравшегося превратить Россию в исламское государство?

Пухов смутно помнил, как выглядит шейх Али, но почему-то не сомневался, что легко узнает его. Россия для шейха была страной, которую предстояло покорить. Будущий владыка, следовательно, не мог появиться в ней не иначе как в рубище. Ибо давно известно: в основе грядущего торжества лежит текущее унижение. Никто в готовой к капитуляции России не собирался (да и не мог при всем желании) унизить шейха Али. Он должен был унизить себя сам.

Майор Пухов на всякий случай прогулялся к залу VIP, но не обнаружил там ничего заслуживающего внимания, за исключением занятой обширным багажом делегации Госдумы, двух знакомых армян, поставляющих в Ирак через Иорданию вакцину против ящура под видом кокосовой водки, да второстепенного гулийского полевого командира Агаси, достающего из широких штанин эталоном бесценного груза дипломатический паспорт Республики Грузия.

В зале для простых смертных вдоль таможенных стоек выстроился народ попроще, однако сколько ни вглядывался майор Пухов в смуглые усатые лица, не было среди них ни живой легенды ислама шейха Али (во всех мыслимых и немыслимых образах), ни его телохранителей. Это было невероятно, но если шейх Али прилетел этим рейсом из Аммана, он прилетел без телохранителей!

Пухов уже начал было мысленно поминать недобрым словом бывшего главу службы безопасности Республики Гулистан Нура, сидевшего с простреленной головой в кресле в кабинете хозяина мотеля «Глория», как вдруг заметил миновавшую паспортный и таможенный контроль девушку с полузакрытым по арабскому обычаю пестрым платком лицом. На ней было длинное темное платье, багаж ее составляла единственная сумка, переброшенная на длинном ремне через плечо.

Майор вспомнил, что не существует для мужчины большего унижения и позора, нежели перевоплотиться в женщину. Особенно для пожилого мужчины. Для шейха. В молодую женщину. Причем путешествующую в одиночестве.

Майор Пухов понял, что ислам поистине великая, наступательная религия уже хотя бы потому, что превращает столетних старцев в молоденьких девушек. Он с грустью подумал, что нелепые на первый взгляд разговоры об исламизации России отнюдь не бред. Россия была слишком велика, слишком малолюдна, слишком растеряна и деморализована, чтобы противостоять фантастической силе, превращающей столетнего шейха в юную ханум.

Майор Пухов мог прямо здесь в Шереметьево-2 пристрелить шейха Али, но, во-первых, он устал сегодня убивать людей, во-вторых, еще одно убийство принципиально ничего не меняло ни в его личной судьбе, ни в судьбе России.

Он догнал девушку, осторожно тронул за плечо.

— Хазрет, — артикулированно и внятно произнес майор Пухов по-арабски, когда шейх Али обернулся и увидел не столько его лицо, сколько шевелящиеся губы, — мне поручено вас встретить, но я не смогу проводить вас к генералу Саку, потому что все выходы из аэропорта и все дороги в город сейчас перекрыты русскими агентами. Страна на грани введения чрезвычайного положения. Они проверяют все машины без исключения. Генерал Сак не чувствует себя вправе рисковать святыней ислама, духовным отцом наших героев — шейхом Али. Вы должны немедленно покинуть Россию. Ближайший подходящий международный рейс — на Каир — через пятнадцать минут. Я получил приказ отправить вас этим рейсом. В случае неисполнения я буду предан смерти. Моя жизнь в вашей воле, хазрет… — смиренно опустил глаза.

— Ты ошибаешься, — механическим голосом глухонемого произнес шейх Али. Воспроизводящие речь глухонемые, как известно, не властны над тембром своего голоса. В детстве глухонемой сверстник Пухова (им было по десять лет), к примеру, разговаривал голосом старика. Шейх Али произносил слова голосом пережившей трагедию девушки. — Я не знаю, кто ты, но знаю, что это моя жизнь в твоих руках. — Глаза шейха гневно блестели из-под пестрого платка. Со стороны, вероятно, могло показаться, что усатый наглец майор Пухов (Hyp) с издевательски почтительным видом шепчет на ушко честной, прилетевшей из Иордании — как известно, страны высокой нравственности — девушке скабрезности. — Кто ты? Ты не тот человек, который должен был меня встретить. Ты сможешь говорить со мной, как я привык?

— Постараюсь, — перешел на язык глухонемых майор Пухов, — хотя не могу утверждать, что это для меня легко. Арабский — не мой родной язык.

— Твои возможности значительно превосходят возможности обычного человека, — констатировал шейх Али. — Мне бы не хотелось иметь тебя в числе своих врагов. Я не собираюсь причинять зла твоей стране, твоему народу. Напротив, скорее речь идет о спасении.

— Я тоже не собираюсь причинять вам зло, хазрет, — ответил Пухов, — и тоже веду речь о спасении, вашем спасении. У нас осталось десять минут. Если вы не улетите в Каир, хазрет, я буду вынужден пристрелить вас на месте или сдать Интерполу, вон их комната, они оценили вашу голову в миллион долларов. И последнее, хазрет, я хочу оставить себе вашу сумку. Вы улетите в Каир с одним лишь паспортом.

— В моей сумке нет денег!

— Я знаю, хазрет, что вы с рождения не осквернили свои руки прикосновением к деньгам. Я сам куплю вам билет в Каир. Не заставляйте меня делать то, чего мне не хочется, хазрет! — Пухов уже знал, как застрелит шейха Али. Будто бы от избытка чувств прижмет столетнюю девушку к себе и выстрелит сквозь плащ из «Fovea» (он не свинтил с дула глушитель) ей под лопатку. После чего бережно усадит в ближайшее кресло, а сам с озабоченным видом устремится к аптечному ларьку у выхода.

— Паспорт лежит наверху, — похоже, решил не искушать судьбу шейх Али, протянул сумку Пухову.