Михаил Нестеров - Месть и закон

Яцкевич любил быструю езду, он напрасно сигналил навороченному джипу, который чинно двигался по крайней левой полосе, не думая перестраиваться.

Андрей обошел его, выехав за осевую, и резко затормозил на красный свет светофора. Удара сзади удалось избежать только благодаря безотказным тормозам «Форда». Джип встал как вкопанный, его дверцы тут же распахнулись, выпуская пару крепких ребят.

Не сговариваясь, они молча снесли боковые зеркала с «девятки» Яцкевича, пару раз приложились по крыше и через тонированные стекла пытались разглядеть водителя.

Андрей не сразу отозвался на стук, несколько секунд он смотрел на побледневших девушек, затем распахнул дверцу.

Крепыши ожидали чего угодно, только не нападения. Яцкевич с шагом в сторону обратной стороной ладони нанес сильный удар в шею противника и добавил левой ногой под колено. Парень рухнул возле машины. Второго Яцкевич уложил несколькими хорошо отработанными ударами рук. Потом посшибал с «Форда» зеркала и выбил заднее стекло.

Да, тот день Андрей помнил очень хорошо. Ему еще тогда показалось странным, как неестественно быстро Норик покинул компанию. Впрочем, стоп!

Если армянин пошел на дело именно в тот день, то его внезапный уход выглядит еще более странным.

По идее, он должен был заранее знать о часе, месте и тому подобных мелочах, а тут, выходит, кто-то скинул ему на пейджер сообщение: не забыл, мол, что предстоит работа? Андрей тяжело вздохнул. А почему бы, собственно, и нет? Ведь Рожнов сегодня наглядно продемонстрировал, что может внезапно поставить перед фактом.

– Сумбурно.

– Что? – не понял Оганесян, глянув на Андрея.

– Я говорю: сумбурно все вышло. Обычно так не делают. Вообще мне не понравилось, как будто я парню проветрил мозги за превышение скорости. Ехал человек, ехал, потом решил давануть на тормоз...

– А ты ничего ему не припел? – с подозрением в голосе спросил армянин.

– Мы оба молчали как рыбы. Но он вдруг занервничал, когда ты на обгон пошел. Видно было, что парень ждал неприятностей, шарахнулся от простого маневра. Потом вдруг как заорет: «Это ты?!»

– И что дальше? – Норик снова повернул голову.

– Я говорю: «Манты!» И прекратил разговор. Еще чуть-чуть, и он угробил бы нас обоих. Поэтому я и говорю – сумбур. Не люблю так работать. За каким, спрашивается, хреном писал я однажды о своих качествах? Чтобы в один прекрасный момент мне дали вонючий газовый пистолет, посадили в машину: мол, дернется водила, убей его.

– Тебе надо расслабиться. – Норик по себе знал, что за такими разговорами кроется крайнее возбуждение. Вскоре оно пройдет. Например, на самого Норика в таких случаях обрушивался небывалый аппетит, он глушил водку стаканами и не пьянел, зато притуплялись чувства и проходила дрожь, которая давала знать о себе спустя час или даже два после выполнения работы.

– Надо, – отозвался Андрей, прикуривая очередную сигарету. – Посидим вечерок в кафе, а, Норик?

– Не-е, – Оганесян покачал головой, – сегодня я занят.

– Ладно, попробую Белоногова сосватать. Кстати, ты не знаешь, его братан уехал в загранку?

– Нет еще, точно знаю. Завтра он играет последний матч. Белый приглашал, я говорю, завтра посмотрим, как сложится.

– А меня не пригласил.

– Не бери в голову, еще надоест со своими просьбами, про судью еще не раз вспомнит. Если что – пойдешь на игру?

– Я лучше в тир схожу. Не нравится мне баскетбол – бегают по площадке полтора десятка орясин за большим апельсином, руками машут... В спорте мне нравятся только одиночные поединки.

Олег Шустов встретился с полковником Рожновым в половине одиннадцатого вечера возле кинотеатра «Огонек». До ночного сеанса оставалось полтора часа, молодежь оккупировала две трети столиков в открытом кафе возле кинотеатра.

Рожнов глазами отыскал свободный столик и первым шагнул за низкое ограждение. Шустов проследовал за начальством.

В этом кафе не было официантов, все, что имелось в ассортименте, отпускалось непосредственно со стойки. Полковник взял инициативу на себя и вскоре вернулся на место с двумя пол-литровыми стаканами ледяной пепси-колы.

Самолично прибыть в Юрьев Рожнова заставили не только дела, связанные с Валентиной Ширяевой.

Для Олега его визит стал полной неожиданностью.

Он не спеша потягивал прохладительный напиток, ожидая объяснений.

– Как ты знаешь, через пять-семь дней предстоит работа в Москве, – коротко сообщил полковник.

Шустов кивнул. Пока Яцкевич с Оганесяном знакомились с гостиницей «Олимпия», командир лично занялся оружием. В этой операции было решено задействовать американские штурмовые винтовки «Кольт 5,56». Кроме них, в арсенале команды Шустова был облегченный вариант винтовки «М-16» для бесшумной стрельбы – четыре единицы, и еще несколько единиц иностранного производства, включая десантный вариант автомата Калашникова производства Югославии.

– Будете работать автоматами «уивер», – неожиданно сообщил Рожнов, – пистолеты – «зиг про».

– Почему ты решил поменять оружие?

– Если бы я один решал эти вопросы, – вздохнул Рожнов, посылая долгий взгляд на собеседника. – А оружие получишь непосредственно перед операцией, раньше нельзя.

Олег только сейчас заметил, что глаза полковника покраснели, веки заметно набухли. Он показался ему гораздо старше своих сорока шести. Шустов невольно проникся к нему сочувствием, сожалея о недавнем, не очень приятном разговоре с Рожновым. Он даже припомнил его интонацию, когда Михаил с горечью проронил: «Ты стал меня недолюбливать. Это оттого, что я теперь твой начальник?»

Раньше у них были иные отношения, скорее приятельские, когда Рожнов посещал центр специальной подготовки ФСБ. У них было что-то общее, у каждого – по разводу и никаких намеков на очередной брак.

Тогда после разговора с Рожновым Олега охватила тоска по дочке, и он, как в кино, долго стоял под дождем, глядя на освещенные окна своей бывшей квартиры... Не по-осеннему крупный и холодный дождь хлестал его по щекам, ноги коченели в пенной луже, а он все стоял и стоял, не решаясь подняться на этаж, пока в окнах не погас свет.

Он даже не подумал о том, что в доме теперь другой хозяин, которого дочка зовет папой. Он понял это только наутро, когда сжал руками гудевшую с похмелья голову.

И вот сейчас вспомнил все – и осенний дождь, и погасшие окна, и сразу же Михаила Рожнова, который стал его начальником.

Олег встряхнулся, отгоняя прочь тоскливое настроение, от которого стало вдруг совестно. С долей опаски, еще ощущая в душе неустроенность, он посмотрел на собеседника, словно тот мог прочитать его мысли.

– Почему ты решил поменять оружие? – повторил он вопрос.