Роже Борниш - Гангстеры

— Забирайте их, — презрительно сказал нам офицер.

Мы надели на них наручники. Когда мы выходили из кабинета, офицер высокомерно сказал моему шефу:

— Если вам понадобится дополнительная информация, инспектор, то можете мне позвонить.

— Спасибо, лейтенант. Кого мне позвать?

— Лейтенанта д’Эрикура.

Офицером был Пьер Лутрель! Значит, я ошибся в подсчетах: я упустил его трижды!

Никогда еще Пьер Лутрель не был столь раздражителен. Любой пустяк — слово, сказанное невпопад, неправильно интерпретированный взгляд, мяучащая кошка, скрипучая дверь — приводит его в бешенство, глаза его наливаются кровью, руки начинают дрожать, голос становится хриплым, дикция — плохой. Эти вспышки гнева продолжаются уже в течение двух недель, следуя одна за другой. Во время этих жутких приступов он все крушит, извергает проклятия и угрозы, пока не впадает в состояние летаргии. Тогда его отвозят к Темано, на улицу Буало, где он скрывается. Маринэтта потрясена, видя своего возлюбленного почти бездыханным, с пеной у рта. Доктор Бурели, к которому обращается обеспокоенный Аттия, заключает:

— Если он не будет лечиться у нарколога, он погибнет.

Но Жо слишком хорошо знает Чокнутого. Он знает, что тот никогда не согласится лечь в клинику. Впрочем, ни одно заведение не примет его, так как его приметы слишком хорошо известны.

— Вот если бы можно было устроить его в клинику в Швейцарии! — вздыхает Аттия.

— Это его единственный шанс, — говорит доктор.

— Ноди пытался его убедить, но он отправил его подальше, — с живостью объясняет Аттия. — Может быть, ты попытаешься? Кто знает, как он отнесется к мнению врача?

— Я уже пытался. Он пригрозил мне.

— Доктор, а можно ли успокоить его, когда на него находит приступ?

— Нет. Это уже такая стадия. Его может спасти только клиническое лечение.

Аттия удручен. Он передает Ноди слова доктора. Тот тоже сникает. Бухезайхе и Аттия дали ему понять, что видят в нем преемника Лутреля. Дано разделяет их мнение. Но Ноди не обладает тщеславием, по крайней мере сейчас, когда ему всего двадцать четыре года. Он искренне переживает за Пьера, наблюдая его деградацию.

— Не можем же мы сидеть сложа руки! — возмущается Большой Жо.

Но что можно сделать с Лутрелем, который напивается уже в десять часов утра, огрызается и угрожает даже своим близким друзьям?

— Воровской мир боится Пьера, — заявляет однажды Ноди. — Настанет день, когда какой-нибудь сутенер сдаст его полиции, чтобы избавиться от него…

Этой угрозой не стоит пренебрегать. Пьер пользовался уважением воровской среды, сейчас среда готова принести его в жертву. Полиция днем и ночью ищет его, устраивает облавы, проверки, нарушая налаженный уклад жизни сутенеров и мелких мошенников. Полиция преследует свою цель: рано или поздно кто-нибудь устанет, захочет вернуть себе спокойную жизнь и выдаст его. Взять, к примеру, безмятежную жизнь какого-либо сутенера. Он встает обычно в полдень, спускается в кафе выпить аперитив с друзьями, затем отправляется на бега в Отей, Лоншан или Венсен, едет к своему портному, играет в карты с приятелями, обедает и ужинает в ресторане, идет в кино, затем собирает деньги с трех или четырех женщин, работающих на него. Представьте, что полиция каждый вечер беспокоит его, портит ему настроение, лишает его дохода: его жизнь не приносит ему больше радости, он терпит финансовый крах. А если к этим неудобствам еще добавить проигрыш на бегах, то это уже настоящая катастрофа! Голод. Что сделает разорившийся сутенер? Он выяснит, из-за кого он терпит такие лишения, и сдаст этого человека полицейским. Все хотят жить. Разве справедливо, чтобы из-за одного человека все страдали? Нет.

Банда Лутреля знает о перемене настроения в среде. Закон молчания, якобы царящий там, это всего лишь миф. Аттия, Ноди, Бухезайхе и Дано особенно опасаются крутых, которых они убирают, пока те не стали разговорчивыми. Да, эта четверка и Лутрель — особые люди. Они — убийцы, и воры опасаются их. Война и оккупация поставили их вне общества. Они могут рассчитывать только на самих себя. В это смутное время, когда жизнь человека стоит недорого, Жо, Абель, Жорж, Рэймон и Пьер создали свою собственную мораль, свой идеал. Их пятеро, связанных между собой, как пальцы одной руки, пятеро беспощадных и отчаянных, сплотившихся под флагом дружбы в предчувствии неизбежного кровавого конца. Их конца.

Ноди может с точностью указать на то время, когда Пьер начал прибегать к алкоголю как к средству бежать от действительности. Это было четвертого ноября. Пьер разработал блестящий план налета на двух транспортировщиков денежных средств французского банка, эскортируемых вооруженными полицейскими.

«Дело по моему вкусу, с хронометром в голове», — объяснил тогда Чокнутый своим друзьям с необычным энтузиазмом.

Собравшись в углу большого зала «Фуке», возле окна, выходящего на авеню Георга Пятого, одетые в черные костюмы в узкую белую полоску, друзья слушают Лутреля.

— Мы выйдем на сцену, когда квартет пройдет мимо Версальской церкви. Абель и Жорж подойдут к конвоирам и полицейским. В тот же момент на противоположном тротуаре появится Рэймон со «стеном» в руках. Я подойду сзади. Жо остановит машину напротив нас. Вся операция должна разворачиваться синхронно. После того как Рэймон крикнет: «Руки вверх!» — они инстинктивно обернутся. В тот же миг Абель и Жорж выхватят у них из рук мешок с тридцатью миллионами.

— Тридцать миллионов! — мечтательно повторяет Аттия. — Хорошая цифра.

— Но ведь они вооружены! — озабоченно замечает Ноди. — Как только мы сядем в машину…

Лутрель перебивает его:

— Я подумал об этом. Абель и Жорж захватят четыре пары наручников. Они оставят их на решетке церкви и возьмут в руки оружие.

Все четверо с восхищением смотрят на Лутреля. Только он способен разработать такую масштабную операцию с подобной тщательностью.

В назначенный день все разворачивается в соответствии с задуманным Пьером планом. Абель и Жорж подходят к группе конвоиров и полицейских. На тротуаре появляется Рэймон с автоматом, спрятанным под его темно-синим пальто. Пьер собирается вынуть свой пистолет тридцать восьмого калибра. Неожиданно Лутрель замечает, что Ноди забыл вынуть автомат из-под пальто. Ноди сделал это умышленно, так как Жо еще не подъехал на своей машине.

Лутрель вынимает из кармана руку без револьвера. Ноди подходит к нему. Они бесстрастно смотрят на удаляющихся охранников, уносящих тридцать миллионов франков. Когда они возвращаются к тому месту, где оставили Аттия, они видят Жо, спрятавшего голову в капот. Он поднимает на них трагические глаза, в которых блестят слезы отчаяния. Он просто говорит: