Барри Эйслер - Дождь для Джона Рейна

— Тацу, — прервал я его. Он посмотрел на меня, и я понял: он почуял, что сейчас последует. — Я не буду убирать его.

Наступила долгая пауза. Его лицо ничего не выражало.

— Понимаю, — тихо проговорил Тацу.

— Слишком опасно. Это было опасно раньше, а теперь у них есть мое лицо на домашнем видео в «Розе Дамаска». Если запись увидит не тот, кто надо, они меня вычислят.

— Их интерес сосредоточен на политиках, бюрократах и им подобных. Шансы, что видео как-то дойдет до Ямаото или еще кого-нибудь из тех немногих, кто может узнать твое лицо, слишком малы.

— Я так не думаю. Как бы там ни было, этот парень — крепкий орешек, очень крепкий. Убрать такого и сделать, чтобы все выглядело естественно, почти невозможно.

Тацу посмотрел на меня:

— Тогда пусть выглядит неестественно. Ставки слишком высоки, чтобы испытывать судьбу.

— Я мог бы попробовать. Но я плохо стреляю из снайперской винтовки и не хочу использовать бомбу, потому что могут пострадать окружающие. А без этих двух вариантов уложить парня и уйти чистым — слишком длинный замах.

Я понял, что начинаю спорить на практическом уровне. Нужно было просто сказать «нет» и заткнуть ему рот.

Еще одна долгая пауза. Потом:

— Как ты думаешь, за кого он тебя принимает?

— Не знаю. С одной стороны, он видел, что я умею. С другой — я не излучаю опасность так, как он. Он не в состоянии контролировать себя, а поэтому ему никогда не придет в голову, что кто-то другой на это способен.

— Тогда он недооценивает тебя.

— Возможно. Но не особенно. Люди вроде Мураками не умеют недооценивать.

— Ты доказал, что можешь близко к нему подобраться. Я дам тебе пистолет.

— Я же говорил, его всегда сопровождают по крайней мере два телохранителя.

В ту же секунду я пожалел, что произнес эти слова. Теперь оказалось, что мы ведем переговоры. Как глупо!

— Убери всех троих.

— Тацу, ты не представляешь, насколько он осторожен. Когда мы выходили из машины у клуба, я видел, как он оглядывал крыши на предмет снайперов. Он точно знает, куда надо смотреть. Он бы за милю почувствовал, что я задумал неладное. Как и я почувствовал бы его. Все. Забудь об этом.

Тацу нахмурился:

— Как мне тебя убедить?

— Никак. Послушай, начнем с того, что это рискованное предложение, но я был готов идти на риск в обмен на то, что ты согласился для меня сделать. Теперь я узнал, что риск выше, чем предполагалось вначале. Награда — та же. Стороны уравнения изменились. Ничего сложного — все просто.

Довольно долго никто из нас не произносил ни слова. Наконец он вздохнул:

— Что же ты будешь делать? Уйдешь в отставку?

— Возможно.

— Ты не можешь уйти в отставку.

Я промолчал. Когда же я заговорил, мой голос был тихим, не громче шепота.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что собираешься вмешаться.

Он не уклонился от прямого ответа.

— Мне не нужно было бы вмешиваться. Ты просто не запрограммирован на отставку. Надеюсь, ты сам поймешь это. Что ты будешь делать? Найдешь отдаленный остров, будешь валяться на пляже, читая то, что не удалось прочесть в свое время? Запишешься в клуб го? Будешь наливаться виски, когда тревожные воспоминания не дадут тебе спать?

Если бы не жара, я, наверное, расстроился бы от таких слов.

— А может быть, будешь ходить к психотерапевту, — продолжал он. — Да, психотерапия очень популярна сегодня. Она помогла бы тебе договориться со всеми жизнями, которые ты отнял. Возможно, даже с той, которую ты решил выбросить в утиль.

Я посмотрел на него.

— Ты пытаешься убедить меня, Тацу, — мягко проговорил я.

— Тебя необходимо убедить.

— Только не тебе.

Он нахмурился:

— Ты сказал, что можешь уйти на покой. Это я могу понять. Но то, что делаю я, — важно и справедливо. Это наша страна.

Я хмыкнул:

— Это не «наша» страна. Я всего лишь гость.

— Кто тебе это сказал?

— Все, чье мнение имеет значение.

— Они будут счастливы узнать, что ты их послушался.

— Хватит. Я был тебе должен. Я расплатился. Мы квиты.

Я встал и ополоснулся прохладной водой у одного из кранов. Тацу проделал то же самое. Мы оделись и спустились по лестнице. У выхода он повернулся ко мне.

— Рейн-сан, я еще увижу тебя?

Я посмотрел ему в глаза:

— Ты угрожаешь мне?

— Нет, если ты действительно уходишь в отставку, то нет.

— В таком случае мы можем еще когда-нибудь встретиться. И не на минуту.

— Тогда не нужно говорить «прощай».

— Ты прав, нет смысла.

Он улыбнулся грустной улыбкой:

— У меня есть просьба.

Я улыбнулся в ответ:

— С тобой, Тацу, довольно опасно соглашаться авансом.

Он кивнул, принимая, что я имею в виду.

— Спроси себя, что ты хочешь получить в результате своей отставки. И даст ли тебе это твоя отставка.

— С этим я справлюсь, — ответил я.

— Спасибо. — Он протянул руку, и я пожал ее.

— De wa, — сказал я, прощаясь. — Пока.

Тацу снова кивнул.

— Ki o tsukete, — произнес он, и эти слова можно было интерпретировать и как безобидное «береги себя», и как буквальное «будь осторожен».

Двусмысленность показалась мне намеренной.

Я дождался семи, когда Юкико наверняка уже ушла в клуб, и позвонил Гарри. Я собирался сообщить ему то, что он должен был услышать. Я слишком многим ему обязан. Как он решит поступить с информацией — его проблема, не моя.

Мы договорились о встрече в кофейне в Ниппори. Я сказал Гарри, чтобы он не особенно торопился. Он понял, что я имел в виду: «Тщательно проделай чертову ПОС».

В соответствии с обычной практикой я появился там раньше и коротал время, потягивая «эспрессо» и листая оставленный кем-то журнал. Примерно через час пришел Гарри.

— Привет, малыш, — приветствовал я его.

Я заметил, что на нем стильная кожаная куртка и шерстяные брюки вместо обычных джинсов. И новая стрижка. Он выглядел почти презентабельно. Я понял, что он меня не послушает, и уже почти решил не беспокоить его разговорами.

Но это было бы неправильно. Я должен передать Гарри информацию, а его дело — воспользоваться ею. Или не воспользоваться.

Он сел и, не успел я открыть рот, заговорил:

— Не беспокойтесь. За мной точно никого нет.

— Хорошо выглядишь, — удивленно проговорил я.

Он смотрел на меня, пытаясь понять, не подтруниваю ли я над ним.

— Думаете? — спросил он неуверенно.

Я кивнул:

— Похоже, тебя стригли в одном из этих дорогих салонов в Омотесандо.

Гарри зарделся.

— Точно.

— Не красней. Это стоит тех денег, которые ты заплатил.

Он покраснел еще сильнее.

— Не дразните меня.

Я рассмеялся:

— Я дразню тебя только наполовину.

— Что-нибудь случилось?

— Почему что-то обязательно должно случиться? Может быть, я просто соскучился по тебе.