Дмитрий Щербаков - Нимфоманка

— Что вам от меня надо? — спросила Мила, преодолевая тошноту и боль в затылке.

— Я Сыч, — вкрадчиво произнес блатной. — Слыхала? А это мой главный заплечных дел мастер. Его зовут Алим. — Уголовник хлопнул азиата по плечу.

— А я — Астра! — усмехнулась Мила. — Проститутка. Даю всем, кому не лень. Дальше что?

— Ты не Астра, девочка! — сказал Сыч ласково. — Твое имя Мила. Фамилия — Белова. И твой брат Шаман — вовсе никакой не Шаман и не брат. Он — твой муж Север Белов!

— Ага. Это ты расскажи Фраерману! — фыркнула Мила.

— Кому? — не понял Сыч.

— Фраерману. Или Хабибулину. Или Асламову. Или любому подобному же придурку. Может, кто и поверит.

— Почему?.. — опешил Сыч.

— Инородцы — они вообще склонны верить любой дешевой байке. Например, что они умнее русских. Инородцы да блатные — самая тупая и мерзкая категория населения России. Что те чурки, что эти, — издевалась Мила.

Глаза Алима налились кровью. Сыч побагровел.

— Вот что, девка, — рявкнул он зло. — Времени у меня мало. Ты должна рассказать мне, где прячется твой мужик. Север Белов. Ты в любом случае расскажешь все, что я захочу. Так лучше не задерживай.

— Ага. Отсоси у дохлой обезьяны. Ща, рассказала! — Когда Мила хотела, она могла быть оскорбительно груба. Ее слова и тон хлестали самолюбие собеседника не слабее, чем Алимов бич — тела жертв.

— Сука! Проститутка вшивая! Подстилка сортирная! — Сыч буквально брызгал слюной. — Все ты мне скажешь! Запоешь канарейкой!

— Канарейки не поют, дегенерат, — бросила Мила спокойно. — Поют кенари. Только такой ублюдок, как ты, может этого не знать. Где тебя мать рожала? Небось на помойке нашла? В яме с дерьмом?

Сыч сжал кулаки, заскрипел зубами, но страшным усилием воли взял себя в руки.

— Приступай, Алим! — приказал он.

Сладострастно осклабившись, Алим развернул бич. Сыч отошел подальше, чтобы кнут ненароком не задел его. Азиат крутанул свое оружие в воздухе, примериваясь, и наконец с маху опоясал обнаженное тело девушки. От крика Милы, казалось, лопнут барабанные перепонки.

— Еще или достаточно?! — прошипел Сыч. — Будешь говорить?

— В рот возьми, пидор! — хрипло выкрикнула Мила. — Чмо парашное!

Едва сдерживаясь, Сыч срывающимся от ярости голосом проговорил:

— Давай, Алим, по полной программе! Пока сама не попросит выслушать ее!

Алим радостно ухмыльнулся. Бич, издавая шипящий свист, замелькал с неуловимой для глаза скоростью. Кнут терзал тело Милы, оглушительно чмокая, вспарывая кожу и мясо почти до костей. Но любые звуки просто тонули в крике жертвы.

Миле казалось, что она вот-вот умрет. Боль была не просто невыносимой — адской, запредельной. Острыми иглами вонзаясь в мозг, она не давала провалиться в спасительное беспамятство. Хотелось одного — умереть скорее, чтобы это все кончилось.

— Козлы порченые! Петухи топтаные! Чмошники! Дерьмоеды! Вафлеры! — сипло кричала Мила. — Убейте меня, убейте, суки позорные! Бакланье! Сосалы камерные!

Она выкрикивала самые страшные для уголовников оскорбления, надеясь, что они не выдержат и прикончат ее. Выйти отсюда живой Мила не рассчитывала. Но точно знала: Севера она не выдаст. Пусть блатные делают что хотят. Скорей бы смерть…

Алим работал с наслаждением. Сладострастие искажало его физиономию дебильными умильными гримасами. Он почти любил эту девку, такую стойкую, такую упорную, и тем самым позволявшую ему испытать состояние, близкое к оргазму. По лицу азиата было видно — Алим готов кончить прямо в штаны.

Наконец Мила потеряла сознание.

— В чем дело, Алим? — спросил Сыч, останавливая пытку. — Почему она молчит? Может, не знает ничего?

— Знает, хозяин! — заверил азиат. — Просто упрямая. Кто не знает — ведет себя по-другому, просит, умоляет. Эта — нет. Она надеется выдержать. Пусть надеется! — Алим хохотнул.

— Облейте ее рассолом! — приказал Сыч «быкам».

Те притащили ведро рассола и окатили Милу с ног до головы. Девушка застонала, очнулась, подняла безумные от боли глаза.

— Ничего не скажу… — прошептала она. — Говно блатное… Шаман всем вам кишки выпустит…

Даже находясь в состоянии, близком к помешательству, Мила не позволила себе произнести имя «Север».

— Продолжай, Алим! — распорядился Сыч. — Никуда телка не денется. Скажет.

Через некоторое время азиат устало опустил бич.

— Все, хозяин… — потерянно произнес он. — Я такого еще не видел. Если она молчит до сих пор, то будет молчать и дальше. Бич через пять минут делает человека либо рабом, либо… даже не знаю, как назвать. Богом, способным перенести что угодно. Но, признаться, подобное я встречаю впервые.

— Значит, облажался ты, Алим… — захрипел Сыч с затаенной угрозой. Уголовник даже себе не желал признаться в том, как сильно он напуган.

Весь тщательно выверенный план рушился. Впереди теперь только беспощадные пули Шамана.

— Облажался, шеф… — склонил голову Алим. — Но это не моя вина! — тотчас вскинулся он.

— Да знаю! — затравленно отмахнулся Сыч. — Да, попали мы… Этот чертов Шаман — или как там его, Север? — никого теперь живым не оставит…

— Ссыте, суки?! — подала голос Мила торжествующе. — Всех вас замочит, всех! Молитесь, говно!

— Молчи-и, падла, — тоскливо протянул Сыч. — Вот что, ребята. Притащите-ка сюда сутенера. Может, он все же что-то знает. Уж из него-то мы выбьем любую информацию.

«Быки» кивнули и мгновенно исчезли.

— А ты, Алим, кончай девку, — велел Сыч азиату. — Больше она не нужна. Зажилась, блядища.

Алим вытащил кривой мусульманский нож, отточенный остро, как опасная бритва, приблизился к Миле, схватил ее за волосы, отогнул назад голову, чтобы выпирало горло, и провел по нему клинком…

В боковое окошко джипа постучали. Север сидел, глубоко задумавшись, поэтому даже не сразу отреагировал. Но вот он повернул голову. Стучался один из сегодняшних клиентов Милы.

— Игнат! Дело есть! — крикнул бандит.

Север опустил стекло.

— Что случилось? — спросил он.

— Там с Астрой твоей что-то плохо, — отозвался урка. — Обморок. Говорили, супершлюха, а она на пятой палке отрубилась. Поди глянь.

Север почувствовал, как безумная надежда вспыхнула в его душе. Может, Милка начала перегорать?! Может, болезнь отступает?! И кончится наконец эта противоестественная, постылая, волчья жизнь с убийствами, жестокостью, кровью, гнусными уголовными харями вокруг, постоянной войной?! Неужели заживем нормально, полноценно, будем любить друг друга, работать, книжки читать?! Господи, помоги!..

Север торопливо открыл дверцу, собираясь выйти. Тотчас сильная рука схватила его за свитер, выволокла наружу, согнув пополам. Страшный рубящий удар под затылок наверняка оглушил бы Белова, достигни он цели. Но Север успел извернуться, и кулак противника лишь больно ушиб его плечо. Резко, с усилием выпрямившись, Белов одновременно врезал левой вслепую, надеясь задеть голову парня. Это удалось, бандит упал. Однако из-за машины выскочили еще трое.