Сергей Донской - Фатальный ход

Воздержавшись от шутливого предположения, что Раиса успешно занимается борьбой сумо, Бондарь набил рот творожным пудингом. Она последовала его примеру. Вскоре ее подбородок и губы оказались перепачканными сметаной настолько, что смотреть на нее стало неловко. Подобная неопрятность граничила с вульгарностью.

Мысленно посоветовав ей учиться хорошим манерам, а не катанию на санках, Бондарь достал сигареты, но был остановлен резким замечанием Раисы:

– При девушках не курят.

– Они, что же, беременны?

– Какие глупости вы говорите! – Обветренные щеки Раисы приобрели кирпичный оттенок. – Просто мы поддерживаем здоровый образ жизни.

– Ну и шут с ними, с сигаретами, – беспечно произнес Бондарь.

Неожиданное смущение собеседницы его насторожило. Не старая же она дева, чтобы краснеть при невинном упоминании беременности. В чем же дело? Решив затронуть эту болевую точку немного позже, Бондарь умолк, прислушиваясь к обрывкам посторонних разговоров. Они были незатейливы, как мысли, бродящие в ветреных головках юных созданий:

…Эти лыжи, они словно заговоренные – постоянно убегают из-под ног, постоянно. У меня уже вся попа в синяках…

…Не переживай, до свадьбы заживет…

…Ой, девочки, наш Ахмет меня прямо замучил своими ухаживаниями. Так и пялится, так и пялится, а зубами скрежещет, аж страшно делается…

…Я вчера стою, вся такая, а он, весь такой, подходит и руку мне на сиськи – хлоп! Здрасьте, говорю, вы что тут, спятили все совсем?..

…От них лучше всего помогает обычный детский крем. Все эти одесско-турецкие «Нивеи» – тьфу, бурда на постном масле…

…Я хотела смягчить, а он сушит…

…Не бумага, а наждак прямо. Сплошное мучение…

И все в таком духе – обычная бессодержательная болтовня, которую можно услышать в кругу веселых, здоровых, не обремененных лишними знаниями и заботами девушек. Они вели себя раскованно и свободно, как непуганые пичужки, лишь на Раису изредка поглядывали, проверяя, чем занимается их опекунша. Та сосредоточенно доедала йогурт из трех составленных в ряд вазочек.

Бондарь, притворяясь поглощенным процессом вдумчивого чаепития, запоминал лица девчушек и старался понять, что заставило столь очаровательную компанию согласиться на добровольное заточение в заснеженной глуши? Как они представляют свое будущее? Чем дышат? Что, кроме молодости и соблазнительных форм, их объединяет?

Поначалу казалось, что все девушки ведут себя одинаково простецки и изъясняются на одном и том же вульгарном языке юных провинциалок, однако постепенно Бондарь выявил некую существенную разницу. Он слышал абсолютно разный говор: окающий, акающий, то по-сибирски распевный, то по-южному мягкий – одним словом, всякий, характерный не для столицы или Подмосковья, а для весьма отдаленных регионов.

«Странно, – подумал Бондарь. – Если уж госпоже Морталюк по неизвестной причине заблагорассудилось набрать себе полуроту крепких, смазливых, глуповатых девчат, то достаточно было провести кастинг в одном занюханном городишке. Почему она поступила иначе, разослав представителей во все концы России? Ага, понятно. Одновременное исчезновение двадцати семи жительниц какого-нибудь Тихореченска выглядело бы чересчур подозрительно. Это только одна причина, но вырисовывается и вторая. Уж очень все девушки гладенькие, чистенькие, ухоженные. Ни угрей, ни порченых зубов, ни реденьких волос. Их отбирали по одинаковым параметрам. Во главу угла ставились отменное здоровье и естественная привлекательность. Кроме того, не следует упускать из виду однотипность фигур искательниц приключений. Эти девахи, может, и не соответствуют современным канонам красоты, но, насколько я понимаю, сложены, как богини. Секс-машины? Вздор. При подборе проституток руководствуются совершенно иными критериями».

Размышления Бондаря были бесцеремонно оборваны прикончившей йогурты Раисой.

– Я вижу, вы впали в уныние, – посочувствовала она. – Наверное, это для вас тяжелое испытание – оказаться в сугубо женском обществе?

– Ну, скорее это приятная неожиданность. – Бондарь включил одну из своих ослепительных улыбок. – Очень приятная. Правда, одно меня смущает…

– Что? – вскинула брови Раиса.

– Вас так много, что быстро запомнить, как кого зовут, просто невозможно. Не могли бы вы представить мне хотя бы пятерых из ваших подопечных? Мне кажется, что у них должны быть забавные фамилии. Всякие там Голопупченко и Синегубовы.

Задав вопрос, Бондарь ждал, ничем не выражая охватившего его охотничьего азарта. Если против обитательниц горного курорта не замышляется ничего плохого, то скрывать их фамилии нет никакого резона. Бондарь услышит их, запомнит, а потом найдет способ передать сведения в Москву. На этом, скорее всего, его миссия закончится. Появятся основания действовать по официальным каналам, выясняя у Морталюк, на каком основании она держит при себе таких-то и таких-то гражданок. Заключены ли с ними трудовые договоры? Не нарушаются ли их права? Короче говоря, обычная бюрократическая рутина, никоим образом не касающаяся Бондаря.

Но что-то подсказывало ему: все не так просто. Фамилии девушек названы не будут, поскольку действия в отношении их с самого начала подразумевали некий корыстный умысел. Противозаконный. Умысел, о котором злоумышленники предпочитают не распространяться.

Бондарь угадал. Раиса, собираясь с мыслями, долго сосала свою зубочистку, а когда ей это надоело, неохотно проворчала:

– У нас не принято обращаться к обслуживающему персоналу по фамилиям. Они всего-навсего Насти, Ольги, Наташи… Этого вполне достаточно.

– Так демократичнее, – подсказал Бондарь.

– Вот-вот. Намного демократичнее. – Помрачневшая Раиса окинула взглядом подопечных, сверилась со своими явно не дамскими часиками и неожиданно рявкнула: – Заканчиваем! У вас ровно три минуты.

Девушки моментально сникли, склонившись над своими тарелками, блюдцами и чашками. Оживленное щебетание смолкло, сменившись звяканьем посуды. Они явно спешили уложиться в срок. Никто не хихикал и не позволял себе никаких шуточек.

Бондарь тоже не находил в ситуации ничего забавного. Раиса больше не ассоциировалась у него с воспитательницей детского сада или учительницей. Мужеподобная, властная, нетерпимая, она могла бы сделать карьеру в качестве надзирательницы колонии. Самого строгого режима.

Несмотря на поздний час, в приемной начальника оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ горел свет. Алтынникова, личный секретарь полковника Роднина, все чаще поглядывала на большие настенные часы, однако в ее взгляде не читалось того нетерпеливого раздражения, которое охватывает женщин в часы сверхурочной работы. Алтынникова задержалась по собственной инициативе. Пять минут назад в кабинете Роднина завершилась оперативка, посвященная проблеме, живо ее интересующей. Несмотря на сверхсекретную атмосферу, царящую на Лубянке, здешние секретарши, как и в любых других учреждениях, были в курсе всех дел своего начальства.