Сергей Донской - Битва президентов

Тот пожал плечами:

– Думаю, ответ вам и без меня известен. Позиционируя себя как преемник дорогого Владлена Вадимовича, вы с самого начала сковали себя обязательствами по рукам и ногам. Чтобы назначать своих людей, нужно было сбрасывать с шахматной доски чужие фигуры. Если бы, передав вам власть, Силин ушел на пенсию выращивать клубнику, это прошло бы безнаказанно. Но в условиях близкого взаимодействия, – Грин свел вместе два указательных пальца и слегка потер их друг о друга, – подобные действия были бы неизбежно восприняты как бунт на корабле. Вы не захотели или не сумели пойти на это.

– Вы демонстрируете завидную осведомленность, Глеб Георгиевич, – процедил Астафьев, уязвленный тем, что посторонний человек так точно угадал его главную проблему.

– Помилуйте, все это лежит на поверхности и видно невооруженным глазом. Достаточно проявить любопытство и немного смекалки, чтобы оценить ваш сегодняшний статус. – Грин растопырил пятерню. – Мне хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить ваших ставленников, Анатолий Дмитриевич. Бывший сокурсник Коновалов, сделанный министром юстиции… – Пальцы пятерни начали последовательно загибаться. – Сокурсник Чуйченко, попавший в помощники президента… Еще один сокурсник Николай Винниченко, направленный соблюдать ваши интересы на Урале…

– Можете не продолжать, – обронил Астафьев, решив, что все это слишком напоминает перелистывание старого альбома со студенческими фотографиями. – У вас блестящая память, Глеб Георгиевич.

– Ну не так уж сложно запомнить три-четыре фамилии, Анатолий Дмитриевич. Ведь, помимо перечисленных, остальные ваши сторонники стоят на нижних ступенях государственной пирамиды. Главу Высшего арбитражного суда в расчет не беру, поскольку, несмотря на расположение к вам, он появился еще при Силине.

– Как и вы, – заметил Астафьев.

– Как и я, – согласился Грин.

– Послушать вас, так я ничего не значу! Но это я, а не Силин, встречается с глазу на глаз с президентами других стран!

– Это когда эти страны возглавляются президентами. Но в значительной части государств лидерами являются премьер-министры, как это заведено в Великобритании, Италии, Германии. С ними как раз встречается премьер Силин, а не президент Астафьев.

– Ладно! Давайте возьмем Совет безопасности Федерации. Кто его возглавляет? Может быть, Силин?

– Вы, Анатолий Дмитриевич, вы. А теперь ответьте на встречный вопрос. Кому в действительности подчиняются силовики?

– А что, – поднял тяжелый взгляд Астафьев, – в Интернете выложены сведения и о том, на чьей стороне играют силовые министры и члены Совбеза?

Грин рассмеялся, без злорадства или чувства превосходства, а как-то даже не очень весело.

– Господи, достаточно прочитать, кто какие заседания проводит, кто на них присутствует и как часто. Стратегические решения принимаются узким кругом чиновников. Если не считать президента и премьера, то это глава кремлевской администрации, министр обороны, министр внутренних дел, главы разведки и контрразведки, пара спикеров обеих палат парламента. Такое вот «политбюро». – Грин усмехнулся своей шутке и снова сделался серьезным. – И подчиняется оно по-прежнему не вам. Если Владлен Вадимович собирал свое «политбюро» еженедельно, то вы делаете это в два, а то и в три раза реже. Плюс еще один важный нюанс…

– Так? – вскинул брови Астафьев.

– Не хотелось бы обидеть вас своей прямотой, – сказал Грин, глаза которого азартно сверкнули.

– Я не барышня, чтобы обижаться.

– В таком случае я скажу то, что вам и без меня известно. Когда президентом был Силин, премьер-министр присутствовал на всех заседаниях Совета безопасности. На заседания же, проводимые вами, он ходит в лучшем случае через раз. И располагаетесь вы не за прямоугольным столом, где сразу заметно, кто сидит во главе. Столы для заседаний у вас теперь все больше овальные, обтекаемые.

– Ну и наблюдательность у вас, – не удержался от восклицания Астафьев. – Я начинаю вас опасаться.

– Вы мне льстите. Не дьявол же я, в самом деле.

– Кто вас знает… Но продолжайте, продолжайте. Ваши рассуждения кажутся мне очень интересными.

– Боюсь, дальше начинается сплошная рутина, – произнес Грин. – Скучная и однообразная, как телевизионный выпуск новостей на государственном канале.

– Хитрец! – Астафьев погрозил собеседнику пальцем. – Вы ведь нарочно на телевидение разговор перевели, я это сразу почувствовал.

– Что ж, – признал Грин, – в проницательности вам не откажешь. Я и впрямь не случайно вспомнил про телевидение.

– И что оно?

– По телевизору пытаются навязать людям пасторальную, сусальную, елейную картинку. Президент Астафьев вызывает к себе на ковер премьера Силина, тот почтительно выслушивает указания, отчитывается, дает справки…

– А вы не допускаете мысли, что так оно и есть на самом деле?

– Я вас умоляю, Анатолий Дмитриевич! Достаточно сравнить ваши позы на телеэкране, прислушаться к вашим интонациям…

– Сравнение не в мою пользу?

– Увы, – развел руками Грин. – Я уж не говорю о чисто экономической сфере, где премьер-министр и вовсе заправляет всем единолично. Кого-то кризис подкосил, а его усилил. Так всегда бывает с изначально сильными личностями. Трудности их только закаляют и заставляют лучше концентрироваться на поставленных целях.

Астафьев неспешно наполнил оба бокала на треть, сделал глоток, посмаковал непередаваемый вкус виски во рту и, глядя на огонь сквозь мокрое стекло, спросил:

– И какие же цели у Владлена Вадимовича?

– Не обогащение. Зачем оно человеку, которому негласно подчиняются такие компании, как «Газпром», «Роснефть», «Аэрофлот», «Алмаз-Антей», «Ростехнологии»…

– Власть?

– Назовем это стремлением контролировать ситуацию. Любую.

– Я, – хмыкнул Астафьев, – тоже не из тех людей, которые охотнее подчиняются чужой воле и приспосабливаются к обстоятельствам.

– Но у вас нет полноты власти, – сказал Грин, глядя ему в глаза. – Госдума не ваша, как не ваша партия «Единая Россия», которая сегодня чуть ли не ум, честь и совесть нашей эпохи. Не вы контролируете такие важнейшие посты в государстве, как председатель Центробанка, генеральный прокурор, судьи высших судов.

– Теперь сравните меня с английской королевой, и отправимся спать, – предложил Астафьев, прекрасно понимая, что если Грин позволит себе что-нибудь в этом роде, то завтра же его духу поблизости не будет.

Астафьев ошибся. Как, впрочем, часто случалось впоследствии, когда общение президента с консультантом вошло в привычку. Грин не стал сравнивать Астафьева с английской королевой. Вместо этого он сказал:

– Прежде чем пойти спать, я позволю себе напомнить вам одну древнюю мудрость. Разумный человек способен обратить свои недостатки в достоинства.