Сергей Донской - Битва президентов

Это был день не только его личного, но и национального триумфа. Через каких-нибудь три часа Польше предстояло поквитаться с Россией за все свои былые поражения и унижения. Символично, что реванш должен был состояться в Катыни, где в 1940 году погибли тысячи пленных офицеров Войска польского. Долгое время Кремль пытался переложить ответственность за массовые расстрелы на гитлеровцев, но Евросоюз наконец надавил как следует, и пару дней назад российский премьер-министр, спасая проект газопровода «Северный поток», был вынужден признать виновными в катынской трагедии НКВД, Берию, а также лично товарища Сталина.

Правда, хитрый Силин и здесь не обошелся без оговорок. Помянул тридцать две тысячи красноармейцев, погибших в тридцатые годы в польском плену, намекнул, что расстрел в Катыни мог быть кровавой местью Сталина. А потом и вовсе сменил тон, заявив:

– Может быть, это что-то может объяснить, мы не знаем. В документах этого нет. И вообще большой вопрос: почему часть людей сослали в Сибирь, а часть взяли и расстреляли? – Выразительно подняв брови, Силин покачал головой: – Нет этому рационального объяснения, и в документах этого нет.

Братьев Корчиньских словно холодным душем окатили, когда они услышали силинскую тираду, и тогда один пообещал другому:

– Вот увидишь, Мирек, я ему это припомню!

Миреком был Мирослав Корчиньский, бывший премьер Польши, отодвинутый на задний план вечным оппонентом Дональдом Тусеком. Что касается брата-близнеца Мирослава, Стаса, то он свое президентское кресло не собирался уступать никому и ни при каких обстоятельствах. Правда, в последнее время кресло опасно пошатнулось, однако Стас Корчиньский намеревался не только усидеть на нем, но и упрочить свое положение. Произойти это должно было в ходе мероприятий в память о жертвах катынского расстрела, приуроченных к семидесятилетию этого ужасающего злодеяния. Вот почему в Россию Корчиньский летел не в скорбном, а в приподнятом настроении. Там, под Смоленском, возле траурного мемориала, в присутствии множества соотечественников и зарубежных журналистов президент Польши собирался произнести самую значительную речь в своей жизни. Она готовилась лучшими спичрайтерами, тогда как каждый шаг Стаса Корчиньского, каждый его жест, тон и мимика репетировались под руководством команды опытнейших имиджмейкеров. И теперь, вступая на борт авиалайнера, он ощущал себя актером, появившимся на сцене в лучах прожекторов.

– Приветствую вас, пане и панове, – воскликнул Стас Корчиньский, прежде чем проследовать в свой отсек люкс. – Рад видеть вас здесь в этот знаменательный для всех нас день. Приношу извинения за тесноту и временные неудобства, но вините в этом не своего президента, а сейм, и только сейм. Там считают каждый злотый, потраченный мною, так что о «Боингах» остается пока только мечтать.

Полушутливый спич Корчиньского был встречен одобрительными аплодисментами. Все, кто видел и слышал президента, понимали, что он имеет в виду. Дискуссия о приобретении новых самолетов для польских руководителей велась давно и безуспешно. Ссылаясь на экономический кризис, премьер-министр Польши Дональд Тусек наотрез отказывался выделять средства на обновление правительственного авиафлота. В результате президент был вынужден летать на допотопном «Ту-154», единственной модели советских самолетов, допускаемой в воздушное пространство Евросоюза. Самолету было двадцать с лишним лет, и, хотя он только что прошел капитальный ремонт и был начинен современной авионикой, комфортабельности внутри от этого не прибавилось.

Вместе с президентской четой этим «Ту-154» летела почти вся государственная знать Польши: высокопоставленные чиновники, секретари канцелярии президента, главы нацбезопасности, министры и их заместители, главкомы, начальники штабов, командующие гарнизонами, капелланы и епископы, а также видные общественные деятели. Помимо официальной делегации в тесных салонах ютились журналисты и телерепортеры, не внесенные в списки по той простой причине, что приземляться предстояло на военном аэродроме «Северный», где запрещалось вести видео– и фотосъемки. Корчиньскому же хотелось попасть в прямой эфир телемарафона сразу по прибытии в Смоленск, чтобы объективы запечатлели его, сходящего по трапу, с головой, низко склоненной в память о тысячах безвинно казненных соотечественниках. Остальное доделает команда польских и зарубежных СМИ, уже вылетевшая на место событий под присмотром посла Ежи Бара. И тогда уже ни господину Силину, ни господину Астафьеву не отделаться общими фразами, поскольку в своем обращении Корчиньский потребует не только признания геноцида против польского народа, но и публичных извинений, после чего начнется масштабный пересмотр итогов Второй мировой войны. Скоро, очень скоро Россия станет платить по счетам СССР, и тогда никакого газа, никакой нефти не хватит ей для выплаты репараций!

– Что же ты приуныла, Мария? – ласково спросил Корчиньский, располагаясь у окна за столом, заваленным свежими журналами и газетами. – Плохо себя чувствуешь?

– Мне страшно, Стасик, – тихо ответила жена, тревожно прислушиваясь к свисту включившихся двигателей. – Никогда еще так страшно не было, веришь?

– Странно. Прежде ты никогда не боялась летать.

– Просто я давно не летала с тобой .

– Вот так новость! – В смехе Корчиньского не прорезалось ни единой нарочитой нотки, заявление жены действительно рассмешило его. – И чем же это я такой страшный, дорогая?

– Ты не страшный, Стасик, – произнесла пани Мария, понижая голос до шепота, – ты добрый и очень хороший, но…

Сорвавшийся с места «Ту-154» побежал по бетону, выруливая на взлетную полосу. Лица многих пассажиров окаменели, как будто их готовились запустить по меньшей мере в космос.

– Договаривай, – предложил Корчиньский, приветливо улыбаясь приблизившемуся Ардановскому, своему ближайшему другу и советнику со времен пресловутого «мясного эмбарго». – Присаживайся, Кшиштоф. Тебе выпала честь узнать государственную тайну из уст первой леди страны. Моя женушка собирается поведать что-то чрезвычайно секретное.

Фыркнув, Стас перевел взгляд на супругу.

– Никакого секрета тут нет, – возразила она, не принимая шутливого тона. – Все газеты только и пишут о том, как тебе не везет с полетами в последнее время. Вот, полюбуйся, – она ткнула пальцем в «Трибуну». – Небеса предупреждают президента… Тут перечислены последние случаи, когда ломались твои самолеты. Это и чрезвычайное происшествие в Монголии, и злополучный рейс в Нью-Йорк, и обледенение самолета над Украиной… А Корея, помнишь? – Пани Мария прижала маленькие кулачки к груди. – Вас тогда едва не опрокинуло ветром при посадке… Сидя у телевизора, я думала, что сойду с ума. Ах!..