Сергей Зверев - Поднебесные убийцы

Ветхий «Ан-2», называемый в народе «кукурузник», натужно взревев мотором, рванул по летному полю, поросшему невысокой густой травой. Подпрыгивая и подскакивая, он наконец подскочил повыше, да так и остался в воздухе, как бы неохотно устремляясь на взлет. Минуту спустя, уже ровно рокоча, начал набирать высоту.

Командир батальона спецназа ВДВ майор Андрей Лавров, почувствовав уже давно знакомое ощущение подъема ввысь, когда тебя снизу будто поджимают кресло и пол самолета, а уши закладывает, окинул взглядом своих подопечных – как они? К его удовольствию, все смотрелись молодцами. В принципе, для этих парней прыжки с парашютом перестали быть жизненным потрясением еще в бытность их срочной службы. А уж оказавшись на Средневолжской базе спецназа, и вовсе трудно было не привыкнуть к такой обыденности, как десантирование с различных высот, в том числе и в затяжном варианте.

Но сегодня прыжки проводились в особых условиях – при сильном порывистом ветре и очень ограниченной видимости. К тому же на незнакомой лесистой местности. Оба пилота «кукурузника», люди на редкость спокойные и бывалые, с трудом удерживали свою «двукрылую стрекозу» на нужном курсе, то и дело испытывая боковые и фронтальные порывы ветра. Но спецназовцев болтанка самолета не напрягала. Они спокойно смотрели в иллюминаторы на уходящую вниз землю, которая по мере их подъема постепенно начинала окутываться полосами тумана и затягиваться густой сизоватой дымкой. А самолет, выписывая круг за кругом, продолжал уходить в небесную вышину.

Вскоре дома, деревья и все сущее, покоящееся на земной поверхности, исчезло в сплошной облачной пелене, словно землю укутали толстым лохматым войлоком. Неожиданно над дверью в пилотскую кабину замигал сигнальный фонарь и раздался прерывистый звук зуммера – они вышли на заданную высоту и находятся над точкой высадки десанта.

Разговоры в кабине сразу же стихли, парни один за другим потянулись к распахнутой настежь двери и, с невозмутимым видом шагнув в пустоту, стали камнем падать вниз. Лавров, как всегда, прыгал последним. Для него этот процесс уже давно превратился из незабываемого события в рутину. Покидая самолет, как принято говорить у десантников «крайним», Батяня старался оказаться, что называется, «на подхвате» во всех смыслах этого слова. Твердо помня аксиому о кочерге, стреляющей раз в год, он не питал иллюзий по поводу того, что опыт и энное количество прыжков – стопроцентная гарантия от всяких непредвиденных случайностей. Прыгая последним, прежде всего, Батяня преследовал самую главную на тот момент цель – подстраховать всякого, кто почему-то вдруг окажется в нелюбимчиках у вредины-Фортуны.

Стоя у выхода, он внимательно, даже придирчиво вглядывался в каждого, кто из кабины самолета шагал в пустоту. Но пока все шло, как обычно, без осложнений.

– Леха, пошел! Вася – пошел! Марат – пошел!.. – чисто механически повторял Батяня.

Прыгавший предпоследним белобрысый поволжский немец Федор Эбергардт, задорно улыбнувшись, указал взглядом на мутное одеяло стелющихся внизу облаков.

– До встречи на земле, товарищ майор! – залихватски выпалил он, исчезая внизу.

Почти сразу же следом за ним прыгнул и молчаливый якутянин Борис Заморин. И тут… Андрея словно насквозь пронзило иглой: сейчас что-то произойдет! Но что и с кем? И тут он почувствовал: с Федькой! Несмотря на сияющий вид Эбергардта, на лице парня была будто печать смертника.

Ринувшись из самолета вниз, Лавров вслед за всеми полетел вниз, широко раскинув руки и ноги. Это только домоседам думается, что падение даже с очень большой высоты скоротечно и парашютист обречен всего лишь на две вещи – успеть дернуть за пресловутое кольцо и после этого, болтаясь на стропах подобно манекену, дожидаться соприкосновения с землей. Вовсе нет! Тот, кто успел освоиться в небесной выси, даже за недолгое время свободного падения с нераскрытым парашютом успевает не только полюбоваться земным простором, но и выполнить массу разных дел. Например, произвести фото– и видеосъемку, выполнить целый каскад акробатических трюков, в том числе и групповых, а также произвести стрельбы из различных видов оружия.

Питомцы Батяни, прошедшие его школу в полном объеме, умели, находясь в свободном падении, «расчистить поляну» выстрелом из специального гранатомета. Если имелось подозрение, что на территории, на которую выбрасывался спецназ, могла затаиться засада, подготовленные бойцы, еще летя к земле сквозь тугие воздушные струи, за считаные секунды ухитрялись произвести прицельный выстрел из гранатомета. Это гарантировало, что в каком-нибудь малоприметном углу не уцелеет засевший там вражеский снайпер, который собирался исподтишка отстреливать летящих на парашютах людей.

Но самым главным умением среди спецназовцев считалось оказание помощи тому, чей парашют по каким-то причинам не захотел раскрыться. И хотя подобное случалось крайне редко, оказание помощи терпящему бедствие Андрей считал одним из самых важных моментов в подготовке десантника. Но если в любой другой день – при умеренном ветре и ясной погоде, когда все вокруг видно до горизонта и всякого, кто неминуемо мог не приземлиться, а припечататься к земле, гарантированно подстраховали бы ближайшие соседи, то в такую погоду, как сегодня, это сделать мог только человек с огромным опытом и колоссальным самообладанием.

В доли секунды вычислив, где именно мог находиться Федор, с учетом скорости движения самолета, Лавров перешел на наклонное, скользящее планирование. В какой-то момент он увидел его среди разрывов в облаках. Парень отчаянно боролся за жизнь. Он пытался распутать схлестнувшиеся меж собой купола и стропы основного и запасного парашютов. Оказавшись в точности над ним, Андрей сжался в комок, и земля, стремительно летевшая ему навстречу, теперь стала приближаться просто с бешеной скоростью. Но благодаря этому Батяне удалось настигнуть Эбергардта в каких-то нескольких сотнях метров от увеличивающихся на глазах вширь деревьев, речки, дорог…

– Держись! – с лету ударившись о Федора, крикнул Лавров и, мертвой хваткой вцепившись в ремень его парашютного ранца, рванул кольцо своего парашюта.

С громким хлопком над их головами раскрылся купол, что сопровождалось резким рывком, из-за чего мощь инерции мотнула Федьку вниз, и Андрей ощутил острую боль в руке, которой он держал парня. Да и тот, успев вцепиться в одежду своего спасителя, едва смог удержаться. Но, тем не менее, скорость его полета к земле сразу же снизилась в разы. И хотя спуск на парашюте – не ровня плавному приземлению аэронавта, путешествовавшего в небесной выси на воздушном шаре, а, скорее, равнозначен прыжку с крыши двухэтажного здания, он в любом случае давал стопроцентный шанс остаться в живых.