Сергей Зверев - Я родом из СОБРа

– Хорошо, зайду, – ответил вежливо Алексей. Он проводил взглядом своего нового знакомого. Ни с какими чеченцами, от которых за версту несло агрессивностью и злобой, он чай пить не собирался, конечно. Ну вот разве что с Рамазаном.

На очередной остановке опять пришлось бежать за сигаретами и продуктами. Если выходил первый Рамазан, то он обычно ждал Алексея, и наоборот. Однако сейчас Рамазана нигде не было видно. Чижов немного постоял возле «чеченского» вагона, но ждать дольше было уже бессмысленно.

«Убежал без меня? – удивился Алексей. – Да вроде на него не похоже... Ладно, потом разберемся», – и он заторопился, высматривая вход на вокзал.

– Э! – раздался окрик у него за спиной. Голос был неприятный и резкий. Старший команды 3624 нехотя повернулся. В раскрытом окне соседнего вагона торчала наголо бритая голова с очень неприятными, какими-то мертвенными глазами. Чеченец смотрел прямо на Чижова.

– Э, – повторил он. – Купи мне «Ростов» и печенья.

Хоть просьба и была высказана в категоричном тоне, Чижов бы не отказался. Не всегда те, кому поручено покупать продукты, все успевают. Но вслед за этим обычно бросают из окна деньги, а чеченец ничего такого делать не собирался. И он не забыл про деньги, он явно считал, что за сигареты и все остальное заплатит русский. Алексей сразу все понял. От чеченцев, занявших целый вагон, исходила невероятная агрессия. Они держались вместе и явно стремились все противоречия, всегда возникающие в любом мужском коллективе, разрешить кулаками. Чувствовалось сразу, что всех остальных они не считали людьми, относясь снисходительно только к дагестанцам, которых и было призвано всего пять человек. Алексей хоть и вырос на Кавказе, но никогда близко с чеченцами не сталкивался и до сих пор относился к ним вполне нормально, считая их такими же обыкновенными ребятами, как и другие его многочисленные знакомые различных национальностей. Здесь же он почувствовал открытую и явную ненависть к нему как к русскому и пренебрежение, как барина к быдлу. На секунду он растерялся. Ведь он же не сделал чеченцу ничего плохого, ну можно же было попросить нормально...

Злоба начала нарастать в его душе. Почему он с ним так? Он, Алексей Чижов, хуже вот этого урода с глазами вампира? Только потому, что он русский? С его губ уже был готов сорваться детский возмущенный ответ вроде «Да пошел ты, гад!», но Алексей овладел собой.

– Я тебе что-то должен? – мягко поинтересовался он у бритой головы и улыбнулся. Это привело любителя дорогих сигарет в ярость.

– Я тебе говорю, сука! – страшно зашипел чеченец, и такая ненависть плеснулась в его глазах, что Алексей оторопел. Кровь бросилась ему в голову, и он неосознанно шагнул к вагону, сжимая кулаки. Секунду они мерились взглядами, полными ненависти.

Теперь уже улыбнулся чеченец. Эта была улыбка превосходства и злобы.

– Ты, русский, купишь мне все, что я сказал. – В его голосе звучала невероятная убежденность. – А не купишь, я тебя изнасилую, – и он снова улыбнулся, показывая белые ровные зубы – Я тебя запомнил.

И бритая голова исчезла в окне. Чижов постоял еще секунду, покачал головой, выдохнул воздух и помчался к зданию железнодорожного вокзала.

Он еле успел к отправке поезда, еще на бегу заметив начальника его команды, который курил возле подножки вагона с проводником.

– Хорошо бегаешь, Чижов. Но больше так не опаздывай. Я бы поезд остановил, конечно, но лучше этого не делать, – и он пропустил Алексея в тамбур.

Уже чувствовалась зима, поезд шел на север, и проводники начали хорошо топить в вагонах. Алексей отдал парням купленные продукты, чай пить отказался, постоял у окна, глядя на проплывавшие мимо засыпанные снегом поля, вздохнул и пошел к старшему лейтенанту.

– Товарищ старший лейтенант, мне надо в вагон к чеченцам зайти. Там их старший сегодня не вышел, а мы знакомы, неплохой парень, что-то случилось, видимо. Я на десять минут сбегаю, узнаю, в чем дело, и назад. Разрешите?

Офицер поднял удивленные глаза, но просьба была изложена четко, причин для отказа не было, хотя начальники команд вообще запрещают всякое передвижение призывников по вагонам. Но просил Чижов, старший команды, уже неплохо зарекомендовавший себя, и для него можно сделать исключение. А удивился офицер потому, что от чеченцев все старались держаться подальше, а тут русский парень сам просится к ним зайти. Хотя он сам из Нальчика, мало ли, те русские, что выросли на Кавказе, устроены немного по-другому...

– Давай, – и Рутников махнул рукой, но добавил: – Десять минут, не более.

Пройдя в вагон, где ехали чеченцы, Алексей уже повторно изложил свою просьбу их старшему офицеру, уловил и его удивление, но виду не подал.

Начальник «чеченской» команды располагался вместе с проводником, дверь купе была постоянно открыта, даже ночью, чтобы иметь возможность контролировать своих беспокойных пассажиров. Алексея он уже знал и дал разрешение. Чижов примерно помнил окно, откуда говорил тот неприятный чеченец, и быстро прошел туда, не обращая внимания на несколько удивленные взгляды пассажиров. Сюда посторонние не заходили. В этом вагоне было заметно грязнее и шумнее. На полу валялись обертки от печенья и конфет, окурки и прочий мусор, который нужно относить в тамбур, а ведь для этого надо вставать и тащиться через весь вагон. Если у Чижова порядок поддерживал дневальный, используя для этого в основном уговоры вроде «Не сорите, братва, мне же убирать за вами», и тщательно следил за тем, как выполняются его просьбы, то у чеченцев дневальных попросту не было. Никто ни за кем убирать не собирался, начальник команды, ингуш по национальности, прекрасно понимал ситуацию, никого не напрягал, и проводник раз в день неспешно собирал мусор, а то и нет, справедливо рассудив, что порядок можно навести и после прибытия эшелона.

Алексей узнал эти глаза сразу. Человек шесть или семь заняли нижние полки в купе и увлеченно играли в карты, шумели и смеялись, и чеченец с неприятными глазами сидел прямо напротив остановившегося в проходе Чижова. Вот он поднял голову. Сначала просто посмотреть, кто это, принял его за своего земляка и глянул безразлично. Потом удивился, наконец вспомнил и понял.

– Давай сюда, – и он помахал раскрытой ладонью к себе. Видимо, он решил, что этот наглый русский одумался и выполнил его распоряжение. А раз так, то и наказывать его не будет...

Тут пришла его очередь ходить, он бросил карту на столик, оторвался от карт и, увидев, что русский стоит неподвижно и в руках у него ничего нет, раздраженно спросил:

– Ты не купил, что ли?

Остальные игроки повернули головы и несколько удивленно, пока еще без агрессии, посмотрели на застывшего в проходе русского. Все сразу замолчали.