Сергей Зверев - Крапленая обойма

Бурый что-то еще невнятно запыхтел под нос – видимо, оправдываться больше не имело смысла, и он это хорошо понимал.

– А где Армен? – тут же рявкнул Хан.

Из кухни показался продувная бестия горец. Приблизившись, он старался не дышать в сторону хозяина. Боялся, что пары будут унюханы.

– Ну, уроды! – яростно сверкнул глазами Хан, поняв, что и второй уже в общество трезвости не ходок. – Останешься с ним, – он указал на меня. – И будешь делать все, что он скажет.

С этими словами Хан убрался из моей квартиры, даже не попрощавшись. Бурый вылетел следом, стараясь не отстать.

Я закрыл за гостями дверь на замок. Когда оглянулся, то Армена не увидел. Я сразу понял, где тот мог находиться. В холодильнике оставалась бутылка водки, и скорее всего эти двое, пока Хан вел беседу со мной, принялись «уговаривать» сорокаградусную.

Я бросился на кухню. Джигит допивал из стакана оставшуюся огненную жидкость. Бутылка на столе стояла пустой.

Тьфу. Я зло выругался.

– Ты что? – не понял уже слегка окосевший Армен.

– Это ты один бутылку приговорил?

– Почти, – икнул Армен. – Бурый – лишь сто граммов. Ему Хана нужно вэзти.

– А тэбэ никого нэ надо? – передразнил я Армена.

– Нэ понял, да? – У Армена округлились глаза.

– Нам нужно ехать, – сверлил его взглядом я.

Армен от этих слов рухнул на табурет, как бы показывая свою несостоятельность, но я и без этого ее лицезрел.

– Вернее, уже не нам, – поправился я. – А мне. Алкаш гребаный...

– Зачэм так? – обиделся Армен, и мне показалось, что у него на ресницах показались слезы. – Армэн нэ знал, да. Развэ я так сдэлал бы?

– Хану будешь объяснять, – предупредил его я и двинулся в прихожую.

– Ты куда? – Армен так и подскочил с табурета.

Я прошел в комнату, быстренько собрал пачки купюр, которые мне оставил Хан, и засунул их в потайное местечко, которое сам устроил, – между стеной комнаты и секцией у самого пола. Позже я свое богатство переложу в еще более укромное место, и эти денежки будут лежать, пока я не решу, в какое дело их пустить.

Я заскочил в ванную, помылся (на руках еще оставались пятна крови, хотя я и пытался оттереть их тряпкой в машине), надел чистую рубашку, вернулся в прихожую, взял с вешалки кожаную куртку. И задумался: что еще с собой прихватить. Армен не выдержал одиночества на кухне, вышел ко мне:

– Зачэм обижаэшь, а?

– Ключи от машины у тебя?

– Да, да. Канэчно.

– Давай, – приказал я.

Армен полез в карман брюк и вытащил ключи с брелоком.

– Пистолет твой в машине?

– Да. В машинэ, – он был, как побитая собака.

– Фонарик тоже есть?

– Всэ есть. Всэ. В машинэ.

Я направился к выходу. На пороге остановился и предупредил Армена:

– Из квартиры ни ногой. Понял? Закройся и сиди, как мышь. А лучше ложись и дрыхни.

Армен остолбенело глядел на меня.

Я вышел из квартиры, громко хлопнув дверью перед самым носом у джигита.

Сидя за рулем «БМВ», я проклинал этого олуха Армена. Помощь мне сейчас не помешала бы. Однако там, где нужны были осторожность, ощущение опасности каждой клеточкой тела и мгновенная на опасность реакция, – с пьяной головой соваться нечего было. Этот джигит в теперешнем состоянии не работник. Я хотел выжить. А значит, сейчас Армена лучше было оставить, чем брать с собой.

Однако при приближении к окраине города я стал сомневаться в своем решении. Нужно было все же забросить Армена в машину, пусть бы спал на заднем сиденье. «БМВ» ведь его. По документам. А тут пост ГИБДД на выезде. Как пить дать остановят.

Еще раз выругавшись, я поехал не по трассе, а объездными дорогами, что, конечно, увеличило время моего продвижения до нужной точки и малость потрясло машину на ухабах. Ну, последнее меня не очень волновало. Я бы даже сказал, что обрадовало. Мне сейчас жутко хотелось потрепать машину джигита, чтобы в следующий раз он знал, как жрать водку не вовремя.

Ничего не изменилось возле моста.

Тишина. По-прежнему было чистое небо. Поблескивала в лунном свете гладь речушки. Это я уже увидел, когда вышел из машины.

Пистолет Армена я сунул себе сзади за пояс, фонарик держал в руке, однако не включал. Света луны мне пока хватало, чтобы двигаться в нужном направлении.

Я прошел мост и свернул налево. В обратную от деревни сторону. И пошел вдоль берега, как и объяснял давеча рыбак. Минут через десять засеянное пшеницей (или рожью?) поле закончилось, и через неширокую чистую пашню начинался лес.

Я ускорил шаг. И замедлил его, только когда достиг опушки. Рыбак говорил, что изба будет метров через сто. Не очень надеясь на его глазомер, я стал всматриваться между деревьями, силясь нащупать глазами темный силуэт одиноко стоящего сруба. К своему удивлению, я вынужден был признать, что рыбак не ошибся. Избушка на самом деле виднелась в ста метрах.

Полная луна зависла над верхушками деревьев. Все равно как в фильмах об оборотнях. Я невольно поежился, словно эти чудища уже замаячили вдалеке, готовые превратить меня в своего сородича. Время для них как раз было самое подходящее.

Попадающиеся под ноги сухие ветки предательски похрустывали, отчего я время от времени вздрагивал. Наконец не выдержал и достал оружие, крепко сжал рифленую рукоять.

Изба была темной, не светилось ни одно окно. Впрочем, иного я и не ожидал. Подумав немного, решил фонарик не включать.

Добравшись до стены дома, я невольно прислонился к ней спиной и замер. До моего слуха доносились лишь лесные звуки: шелест листвы, поскрипывание стволов да изредка хлопанье крыльев неведомых мне птиц. Не отрывая спины от стены, я стал двигаться к окну. У края оконной рамы остановился, набрал полную грудь воздуха, присел и заглянул в окно.

Лунного света мне оказалось достаточно. Он падал внутрь избы лишь на пространство около полуметра от окна. Дальше комната была погружена в непроглядную темноту. Но и этого полуметрового пятачка вполне хватило для того, чтобы я увидел главное. Несомненно это было главное...

На выщербленном полу я увидел ступни раскинутых ног, обутых в тяжелые не по сезону ботинки с рифленой подошвой. Эти ступни почти касались стены комнаты, прямо у оконного проема. Остальную часть человеческой фигуры поглотила тьма, царившая в комнате.

Я отпрянул от окна и свалился задницей на землю. Мои сто тысяч уплывали. Я уже чувствовал это всеми клеточками тела. Почему-то оставшиеся пятьдесят тысяч не очень мне согревали душу. Наверное, оттого, что я, дурак, настроился на большее. Конечно, дурак. Нужно было иметь голову и сразу понять, что ничего не выгорит, что не удастся мне опередить пулю.

Я передернул затвор пистолета и медленно приподнялся. А затем двинулся к двери. Ожидать можно было чего угодно. Но я лично уже ничего не ожидал. Если человек, лежащий возле окна, мертв, то вряд ли кто-нибудь будет в доме. И все же. Кто его знает, что меня могло встретить там, внутри избы. Иногда – а если честно, довольно часто – происходит совсем не то, о чем ты думаешь.