Сергей Зверев - Они могут все

– Не ври, сволочь! – не выдержал главный из захватчиков. – Один живешь? Я что, слепой, по-твоему? А вот это что за бабские шмотки? Сам наряжаешься, педераст старый?

Все эти выкрики подкреплялись звонкими оплеухами. Одна за другой, они ложились на щеки старика. Голова болталась, как у тряпичной куклы. Семеныч вздрагивал. Но откровенничать с извергами не хотел.

В зал, где происходил допрос, заглянул один из уголовников:

– Все чисто, шеф. В доме, кроме этого хрыча, никого нет.

Бородатый главарь пустил в него молнии из глаз-щелок, продолжая орать так же, как на пленника:

– И чего ты радуешься? Тебе гаденыша найти надо! Ищи! Где хочешь, говорю, ищи! Куда они отсюда деться могли? Никуда! Найти всех! Бегом!

Налетчик умчался быстрее ветра. Не ровен час, нервы начальника дрогнут – можно и пулю схлопотать. С него станется, это все в банде знали. Дом снова наполнился топотом ног. Кто-то обнаружил лаз на чердак, радостно позвал остальных. Послышался скрип раздвижной лестницы – налетчики торопились выбраться под крышу в надежде, что там повезет больше и кто-нибудь да отыщется.

Рыжебородый отдышался. Шагнул к старику и, схватив его за испачканный кровавой слюной подбородок, заглянул в глаза.

– Боишься смерти?

Семеныч взгляда не отвел. Но и ответом ублюдка не удостоил.

– Не боишься… – страшным полушепотом произнес за него мучитель. – Такие, как ты, предпочитают быстрее сдохнуть. Это просто и совсем не страшно, так ведь?

Желтые прокуренные зубы показались в разрезе ощерившихся губ бородатого. Казалось, он разгадал загадку, над которой долго бился, и теперь был несказанно доволен. Покрутив рукой голову старика, он осмотрел результаты побоев с явным удовольствием. Ткнул пальцем в рассеченную бровь, заставив деда замычать от боли. Негромко и отталкивающе засмеялся:

– Нет, я тебя так просто не убью. Я знаю, что тебя сломает. Боль. Тебе будет так больно, как никогда в жизни! Ты будешь умолять меня подарить тебе смерть! И ты мне все расскажешь, прежде чем отправишься к своим предкам, понял?

В ответ на команду главаря снять с шеи удавку, длиннорукий сначала недовольно нахмурился. Но потом, когда замысел босса до него наконец-то дошел, радостно заржал и принялся сдирать ремень с утроенным энтузиазмом. Очень ему нравились пытки – издеваться над людьми он любил даже больше, чем деньги. А уж их-то он просто обожал.

Тем временем бородач извлек из-за пояса азиатский клинок. Небольшой, широкий, с тонкой разноцветной рукоятью. Покрутил им перед носом жертвы, давая возможность убедиться в реальности своих намерений. Насладившись произведенным эффектом, приставил острие к бедру Семеныча, чуть повыше колена. Нажал.

Серая ткань штанов попыталась сопротивляться отточенному лезвию, но стоило уголовнику надавить чуть сильнее, как она поддалась и металл вошел в плоть. Сначала неглубоко – палач словно разминался перед основным действом.

Старик даже не понял пока, что происходит. А уже через секунду острая боль пронзила его ногу, заставив сначала застонать, а затем перейти на крик. Бородатый знал свое дело – медленно, смакуя каждое движение, он кромсал ножом мышцы. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет мученика, останавливался, давая секундную передышку, а затем вновь продолжал ковырять сталью человеческую ногу. Казалось, что информация его уже вовсе не интересует, а целиком занимает сам процесс причинения невероятной боли.

Именно это происходило с долговязым, который завороженно слушал душераздирающие вопли и крутился вокруг, как собачка вокруг вожделенного лакомства, ожидающая только разрешения хозяина, чтобы его схватить. Сам же главарь о деле ни на секунду не забывал.

Оставив рукоять болтаться в конечности, он снова ухватил пленника за подбородок. Ласково так спросил:

– Понравилось? А? – А дальше резко и громко, с пощечиной: – Не слышу, тварь! Будешь говорить? Или продолжим?

Семеныч едва перевел дух. Для него время потеряло привычный бег и расплылось сплошным туманом, за которым причудливо колыхались и кружились ранее казавшиеся родными стены. С трудом разлепив распухшие губы, он прошептал:

– С тобой, что ли, разговаривать, падаль? Со стариками да детьми воевать только и можешь…

Бандит засыпал непокорного старика проклятиями, а потом выдернул из него нож и всадил в новое место.

Майор Иванов был спокоен и сосредоточен. Говорил сухо и кратко. Смотрел больше в карту, лишь мельком вглядываясь в лицо того, к кому обращался. Бойцам, что знали его не один год, такое настроение командира было знакомо. Оно означало только одно – Бате не давали самостоятельно принять решение. Не просто поставили невыполнимую задачу и требовали ее незамедлительного исполнения – к таким фокусам начальства было не привыкать, на то они и войска специального назначения, – так еще навязывали свое мнение относительно того, как именно все «провернуть».

Кто-то «сверху» в очередной раз пытался «руководить» специальной операцией из своего кабинета. А поскольку гость в палатке был только один – неприметный молодой человек, притащивший в лагерь избитую пленницу, – то можно было догадаться, откуда «уши растут». И через кого норовят управлять группой.

Понятное дело, что такие предположения симпатий к новому человеку не прибавили. Поглядывать в его сторону воины стали настороженнее. Если даже Бате приходилось, скрипя зубами, подстраиваться – уж больно высоки у парня «подвязки».

– Идем через час, – Иванов вещал почти на автомате, продолжая тщательно продумывать все дальнейшие действия. Был у него, среди прочих, талант находить компромисс между необходимостью и благоразумием. И сейчас это умение оказалось как нельзя кстати. – Наш новый «друг»-омоновец пригонит машину автоинспекции в сопровождение. Если у него в течение получаса ничего не выйдет – воспользуемся его «козлом». Игорь, подготовь маскарад – вы с Шоно побудете «гаишниками»…

Сидоров молча кивнул, прикидывая, как два добытых комплекта милицейской формы довести до ума. Кое-какие мелочи, подсмотренные дорогой, придется переделать: номерные бляхи местные блюстители правил дорожного движения предпочитают вешать не на нагрудные карманы, а цеплять на ремень, вместе со свистком и ключами. И надо не забыть новенькие погоны слегка помять – лишние подозрения и ляпсусы могут дорого встать всей группе.

– …основная группа передвигается в «доме», Баюн – за рулем. И «Опель» идет в хвосте, для маневра и прикрытия…

– Мою тачку светить нельзя, – неожиданно вставил реплику Маметбаев, который сидел до этого молча, опираясь спиной на чей-то рюкзак и прикрыв глаза. Со стороны посмотреть – ему глубоко наплевать на происходящее. Да и на окружающих тоже. Баюн неодобрительно зыркнул в его сторону, мол, негоже так себя вести. Командир не закончил – нечего перебивать. Позже все получат слово.