Дмитрий Петров - Холодная ярость

Вербин сдержал свое слово – на Толика и Дениса нашлась управа. Марина уже давно, чуть ли не с детства, слышала о том, что в принципе посадить можно любого человека – было бы желание. Есть даже такая милицейско-прокурорская поговорка: «Был бы человек, а статья найдется».

В общем-то это не совсем так, и далеко не всякого человека можно посадить, даже если очень хочется. Есть пожилые люди или очень тихие и осторожные – те, кого даже спровоцировать не удастся. Этих не посадишь, они даже под давлением не совершат ничего предосудительного. Но их мало, и Толик с Денисом к этой категории, конечно, не относились: «разобраться» с ними было просто делом техники.

Спустя неделю Марину неожиданно пригласил начальник районного уголовного розыска. До этого они почти не общались, слишком разные были у них поля деятельности, да и служебное положение. Все-таки начальник уголовного розыска – это важный человек, одна из десятка инспекторш по делам несовершеннолетних с ним сравниться не может. Но сейчас он был деловит и сосредоточен.

– Так, дайте все данные на этих ваших героев, – быстро сказал он, уткнувшись носом в одну из тысячи бумаг, которыми был завален его рабочий стол.

– Ну, на этих… Которые там девочек ваших обижают. Посмотрим, что можно сделать. Только быстро давайте, не задерживайте, а то на следующей неделе у меня двое сотрудников в отпуск уходят, вообще некому будет работать.

К тому времени Марина уже выяснила все про Толика с Денисом. Обычная история: все начинается с семьи. У каждого из этих двоих все складывалось в жизни самым классическим образом. Надрывающаяся на тяжелой работе мать, пьющий безработный отец. Двухкомнатная квартира в блочно-бетонном доме, где стены в подъезде с пола до потолка исписаны убогой похабщиной, – редкие дети в подобной обстановке вырастают нормальными людьми.

Дело здесь не в том, что бедность, а в том, что многие люди привыкли к ней. У них просто не хватает фантазии на то, чтобы представить себе, что можно жить лучше. Что квартиру можно отремонтировать, а не ждать, когда это бесплатно сделает жилконтора. Что на подъезде можно поставить в складчину кодовый замок.

Что на праздник в окнах можно выставить красивые рождественские свечи, и это будет здорово.

Толик с Денисом, родившись в этой среде, были обречены с самого детства. У Марины таких – половина участка, и она за короткий срок усвоила, что большинство из них не подлежат спасению. Их можно только поскорее изолировать от других, чтобы не мешали тем, у кого впереди действительно жизнь.

Дениса она увидела через несколько дней, когда утром пришла на службу и проходила через дежурную часть. Там как раз оформляли протокол задержания, и Денис, избитый, с синяками и кровоподтеками на лице, стоял с вывороченными наружу карманами.

– Вот, полюбуйтесь, – увидев заглянувшую Марину, сказал дежурный капитан.

– Ваш, наверное, бывший воспитанник? Знаете его?

Марина отрицательно покачала головой, – Денис и вправду никогда не состоял у нее на учете. Глаза у него сейчас были мутными, остекленевшими то ли от выпитого, то ли от нанесенных ему побоев.

– А что он натворил? – поинтересовалась Марина, уже чувствуя, что обещание Вербина и расспросы начальника угро начинают приносить реальные результаты.

– Сволочь, – для начала добродушно пояснил стоявший рядышком оперативник.

– Наркота. Сам употреблял и еще на продажу таскал. Вот, изъяли. – Он указал на валяющиеся здесь же несколько пакетиков с порошком.

– Это не мое, – угрюмо прошепелявил растерзанный Денис, пошатываясь и тупо, как замученная лошадь, поводя головой из стороны в сторону. – У меня не было… Это не мое.

– Молчать! – крикнул из-за своей деревянной загородки дежурный капитан. – Еще разговаривать много будешь, падаль! Понятые, подойдите и распишитесь – изъято в вашел присутствии и так далее. Вот здесь, где галочка…

Две мрачные фигуры молча отделились от стены и подошли к столу дежурного.

Раз – подпись, два – подпись. В тишине скрипнула шариковая ручка. Все, протокол оформлен, задержание произведено. Теперь Дениса отведут в камеру, а уже днем прокуратура возбудит уголовное дело.

– Сколько ему светит? – поинтересовалась Марина, выходя в коридор у вышедшего вместе с ней оперативника.

– Не знаю, – зевнул тот. – В первый раз попался. Восемнадцать лет… Детей нет. Не работает.

Взвесив эти обстоятельства, оперативник снова зевнул и объявил:

– Ну, пару лет получит. Вряд ли больше. А может, годом отделается. Если хорошего адвоката наймет, и вообще до суда дело не дойдет.

Он пошел к себе, а Марина отправилась в свой кабинет, по дороге размышляя о том, что на хорошего адвоката нужны хорошие деньги, которых у Дениса и его несчастных родителей, конечно, нет. Так что по крайней мере год Дениса в районе не будет – на это можно твердо рассчитывать.

Толика же просто-напросто забрали в армию. Ему как раз подошел срок. В обычном случае он мог бы еще год-другой «косить» от службы, не являясь в военкомат по вызову или представляя какие-нибудь справки, но сейчас дело было решено в одно мгновение. Ранним утром, около пяти часов, наряд Дравобережного РУВД поднял Толика с постели и под причитания перепуганной матери отвез сначала в Дежурную часть, а потом в военкомат.

Об этом Марине сообщил неожиданно позвонивший ей Вербин.

– Теперь вы довольны? – спросил он. – Можете спокойно приступать к перевоспитанию ваших девочек, никто мешать не будет. По крайней мере, год или два. Злодеи обезврежены.

Он повесил трубку.

«Бог знает, что этот подонок может натворить в армии, – подумала Марина, узнав о происшедшем с Толиком. – Но, впрочем, это уж не мое дело. Мое – заняться девчонками».

Она ходила в школу и беседовала с девочками поодиночке и со всеми вместе.

Потом ходила по домам и вызывала родителей к себе.

Когда она стыдила и уговаривала девочек, те угрюмо отмалчивались. Когда беседовала с родителями, те реагировали по-разному. Кто-то пугался, как родители Леры, и обещал принять все меры, вплоть до переезда в другой район. А кто-то просто молчал в ответ и, опуская глаза, бормотал о том, что все это и вправду очень нехорошо, но что ж теперь поделаешь, раз настали такие тяжелые странные времена…

Слабые, безответственные люди, не привыкшие отвечать ни за себя, ни за своих детей, вообще очень любят ссылаться на трудные времена и на то, что «теперь все так непонятно». Им кажется, что это их оправдывает.

Как показалось Марине, одна из матерей даже знала раньше о том, чем занимается дочь, – слишком испугалась во время беседы. Была она хоть и хитрой, но слишком простой женщиной, чтобы скрыть истинное положение вещей, – тут же торопливо заговорила о том, что сама она работает продавщицей в киоске, что денег не хватает. Марина вдруг подумала, что мамаша, вероятно, расстроилась из-за того, что дочка больше не будет приносить домой заработанные на трассе деньги…