Георгий Овчинников - Изверги

— Вот так вот, Боря, надо «бабки-то» делать! Я — за эту сумму год пахать должен, а он — сволочь — за одну свою резолюцию столько просит. Ведь знает скотина, что если мне нужна эта грёбанная аренда, я выложу ему эту сумму. А главное была бы она его — хотя бы личная — его площадь-то, а то ведь государственная площадь-то! Знает стервец, что всё равно она мне нужна, а значит дам я ему на лапу — всю сумму — до копеечки выложу. Даже ежели сам без штанов останусь, а всё равно выложу! А ведь там ещё и официальная ежегодная плата есть… Так и готовы мрази всё до последнего забрать… так вот и думай Боря!

— Да! Петя, так оно и будет… А что ты хотел? У нас всегда к власти одни подонки лезут! Зря всё-таки наши предки себе на свою шею варягов из-за моря посадили, чтобы они правили имя. Ведь жили же до этого безо всякого государственного устройства. Жили, не тужили и вопросы как-то свои решали. И не всегда же методом ограбления друг дружки… Нет! им надо было обязательно кого-то посадить себе на шею — на горб! А самое главное эту государственную систему, — и он раздражённо подкрепил свои слова шлепками раскрытой ладошкой по своей же шее состряпав при этом на лице недовольную гримасу, — нет, Петя, мы-то конечно вряд ли уже доживём, но вот — гадом буду! — лет этак через сто не будет никаких государств. А то — вообще-то может быть даже и совсем скоро. И будут тогда люди жить: спокойно и радостно… сами себя кормить будут… и обеспечивать во всём. Поверь мне!

Татьяна Ивановна дальше уже не могла подслушать беседы, так как появился Кирилл Антонович. Причём тот грациозно кружась и одиноко вальсируя, элегантно нёс в своей руке великолепную розу (где он её тут мог сейчас взять???). Подошёл или скорее всё-таки плавно подплыл, и разлюбезнейше поклонившись и даже исполнив всё так же с безупречной грацией реверанс, в том же поклоне покорно склонил пред ней свою с модной причёской голову брюнета. Он торжественно протянул ей цветок и поэтично проговорил:

— Мадам!.. Я весь у ваших ног… Хотите, я рассыплюсь в бисер?..

Она, слегка покраснев от удовольствия — польстившись его поступком и словами, приняла из его руки розу и с улыбкой смущения, но и не без апломба проворковала:

— О, Кирилл Антонович, — тут она совершенно нарочно так к нему обратилась, — где вы отыскали такую прелесть?.. Ой! Право, вы, меня избалуете… Кирилл Антонович.

— Баловать прекрасную даму как вы, дорогая Татьяна Ивановна, не только ужасно хочется, но и необычайно приятно к вашему сведению будет сказано. Ну что, вы, принимаете моё скромное приглашение?.. Или всё-таки собираетесь уничтожить меня?! Низвергнуть ниц, затоптать, стереть с лица земли своим жесточайшим отказом. Вы, моя добрая фея — колдунья! — вы очаровали меня, захватили в плен мою душу… О, прошу вас, помилосердствуйте, не покидайте, не оставляйте меня в одиночестве! Иначе сделаете меня самым-самым несчастным человеком в мире! Вы убьёте меня своим отказом и я — паду к вашим ножкам бездыханный…

— Да! я согласна, но только у меня есть одно — но…

— Я у ваших ног! Я впитываю каждое ваше слово как воздух!.. Как живительный нектар для моей души!.. Я раб ваш навеки…

— Я простите в том смысле, чтобы не было с вашей стороны никаких так сказать неожиданностей… В смысле каких-нибудь непозволительных приставаний… глупого какого-нибудь уговаривания… Ну, вы, надеюсь, понимаете меня, понимаете о чём — это я?

— О, Татьяна Ивановна, да за кого же вы меня держите? За гадкого червяка?.. Подонка?! ИЗВЕРГА!!! Ваше любое слово — закон! Я раб ваш… Ныне присно и во веки веков…

До этого мы как-то ещё не касались достаточно близко семьи Татьяны Ивановны. Мы старались вообще как-то обходить её стороной. А тем временем, между прочим, там много произошло все различных несколько шокирующих любого добропорядочного семьянина событий. Мы рассматривали, но и то лишь краем глаза как говорится её, то есть исключительно рабочую обстановку. Её так сказать карьерный рост — головокружительный! — для обычной женщины где-то средней руки в России. Да и посудите сами: замужняя и энергичная, честный человек и красавица, бывшая спортсменка, комсомолка, ныне мать двоих малолетних детей. (Учеников первого и второго классов.) А значит женщина — соответственно относительно ещё молодая в самом как говорится соку, причём весьма миловидной внешности со среднетехническим образованием. Правда, по совершенно другому профилю, но это как видите по ситуации неважно. Она уже можно сказать директор, она более того — что значительно главнее — собственница! Да и состоит-то в штате фабрики директором так: как говорится — на всякий случай. «…Мало ли чего может завтра произойти в нашей совершенно непредсказуемой стране на политической арене!..». Так ей, во всяком случае, объяснил Пётр Николаевич, а ему она единственно кому доверяла. Он ей так и говорил: «…пока всё так шатко…»

До нынешнего дня, мы определённо считали или даже были уверенны, что как раз в семье-то у Татьяны Ивановны непременно всё очень и очень даже хорошо, то есть тыл у неё не иначе как отменный. Собственно говоря, так оно и было — пока наша Татьяна Ивановна «пугалась собственной тени» при новом своём таком положении, то есть вела себя тихо скромно и не выпячивалась. В принципе, ничего такого уж чрезмерно страшного она конечно тоже не натворила, но вот, пожалуй, если только успехи в бизнесе сильно прогрессирующие за последнее время до невозможности в ней «опьянили» её амбиции. Она слишком стала о себе непозволительно высокого мнения наверное даже больше чем того следовало бы. Донельзя чуть ли завысив планку своего статуса, конечно же, только в своих глазах. Иначе говоря — зазналась. Наша Танечка с лёгких и частых комплементов, звучавших нередко в её адрес от подчинённых мужчин, которые прямо-таки теперь осыпали её ими ежедневно! Да и не только подчинённых, а и вообще просто знакомых мужчин и даже совсем незнакомых. Кстати как-то уж дюже легко и скоро привыкнув к ним, основательно разбаловалась этаким вниманием к собственной персоне — головушка её закружилась! А, кроме того, она, как-то необычайно сойдясь с новыми подружками (ниоткуда возьмись взявшимися) чрезвычайно увлеклась модой, стала шикарно с безукоризненным вкусом одеваться, нередко приобретать себе очень дорогие вещи.… В принципе, а чего бы — и нет! — коли денег уйма…

Подружки показушно восхищались её внешними данными, которые в принципе и в самом деле были от природы отменными, но ставшие теперь ещё более заметными — более блистательными что ли! Хотя и восхищались-то как-то неестественно, скорее притворно. Чаще несколько грубовато или даже вовсе не умеючи льстиво и как бы с завистью подчас подыгрывая ей, «подмасливаясь» под добрую ручку. Между тем почти ей внушали её изысканность и необычайную талантливость, а то порой даже не пренебрегали в открыто льстивой форме, накручивать ей и её гениальность. Глядя же на её мужа, несколько куксясь и морща свои носики — чуть ли ни открыто — нашёптывали с заговорщическим видом, что Коля её — совсем ей не пара. Дескать, они вообще друг другу не подходят; мол, ты Танечка — птица белая гордая порхающая высоко и красиво. Тебе, мол, нужен такой же, как и ты сама — мужчина, мужчина — «орёл». А это, мол, что за супруг такой? — сморчок какой-то, — да и только! Таня и действительно немножко попуталась, посчитав уже своего Колю недостойным и впрямь для неё как «контингент». Поначалу, правда, её, их речи сильно раздражали, но постепенно она начала как-то даже присматриваться к себе и Коле, сравнивая как бы, а, в конце концов, и прислушиваться начала к ним. Особенно когда заимела новёхонький красненький «Опель» и тем более, когда очень скоро сдав на водительские права, уверенно села сама за руль.