Стивен Хантер - Мёртвый ноль

— Амброзия Зулу, это Пони. У меня отклонение, он сдвинулся с севера 123 до запада 204. Скорость повысилась, порядка тридцати миль в час.

— Принято, Пони.

— Амброзия, нужно указание на карте, можете передать? Приём.

— Пони 3-0-3, принято. Дайте минуту. Приём.

Амброзия занялся своими картами, а Джеймсон вернулась к ногам. Она была не из тех, в ком нельзя было и унции лишней найти, но даже будучи плотно сбитой, она была очень красива- светловолосая, голубоглазая американская девушка, седьмая на своём курсе академии, мощная пушка своего дежурства и, как все говорили, почти такая же толковая как легендарная Домбровски.

— Пони 3-0-3, это Амброзия Зулу, приём.

— Давай, Амброзия Зулу.

— Пони, в нескольких километрах впереди есть деревня Пеш-эль-Авар. Два года назад мы по ней стреляли, там была действующая позиция Талибана и аль-Каеды, но там случились и побочные потери, мне говорили об этом. Ты хочешь стрелять сейчас, пока он не подъехал туда? Тогда побочных не будет.

— Амброзия Зулу, я приняла совет. Но эти парни могут послать кого-нибудь ему навстречу, так что получим два по цене одного. Это моя игра, Амброзия.

Путешествие было длинным, и он очень устал. Он был также напуган и впал в меланхолию, пытаясь не думать о вещах, которые он никогда не повторил бы или об ужасном моменте, когда он перерезал горло женщине. Оружие его было невидимым в рентгене, очень острое пластиковое лезвие, сидевшее в лацкане его твидового спортивного пиджака. Никакого удовольствия от его использования он не испытал.

Это был не я. Мне пришлось.

Но взгляд, когда он вспорол ей горло, количество крови, такое неожиданное, лёгкость, с которой она выплеснулась… всё это так ужасно, так отчётливо, но и как-то… удовлетворяюще.

А с другой стороны- ничего, как из пьесы Бекетта. Голый ландшафт высокогорной пустыни, мелкий щебень, редкая растительность без цвета и цветов, грязь, камни и небо. Вдалеке виднелся Гиндукуш в своём исполинском величии, но к этому зрелищу быстро привыкаешь. Вместо неприятных мыслей он задумался о пустоте, которую видел вокруг. Свой портфель он прижимал к груди.

— Немного осталось, я думаю, сказал телохранитель с переднего сиденья. — Деревня впереди, мы почти там.

Разве что тут не было ни тут, ни там. Любое место в этой пустыне было похоже на любое другое.

— Хорошо, — ответил он.

— Вы, должно быть, очень большой человек, — сказал охранник, подтягивая винтовку поближе к себе. — Они оценивают вас очень высоко и уважают вас. Ваш комфорт будет моей обязанностью. Я не могу дать вам Нью-Йорк и яркие огни, но я дам чистоту, красоту и спокойствие пустыни.

— Это всё, что мне нужно, — сказал он. — Я навидался городов. Наелся их извращённостью. Время посвятить себя дальнейшему обучению и медитации, чтобы подготовить себя и быть полезным в следующем великом начинании.

— Смотрите! — вдруг сказал телохранитель. — Они послали делегацию. О боже, смотрите, кто это! Очень важный командир! Я впечатлён!

Лендровер приблизился к ним и остановился. Оттуда вышло пять бойцов и за ними- отличающийся от них человек, обвешанный патронташами с магазинами, с улыбкой на бородатом лице.

— Мой друг! — воскликнул он. — Мой брат!

Холлистер вылез из «Джипа», ощутив, как его старые ноги онемели, но не желая выказывать этого в столь душевный момент, и раскрыл объятья новому вождю.

— Брат мой! — ответил он. — Господь велик.

В этот момент с неба грянул рёв.

«Толчёный коралл»! Вот что нужно! Остальные были слишком уж оранжевыми, и с платьем, которое она собиралась одеть, они очень уж совпадали, поскольку платье тоже было оранжевого тона, который в сочетании с загаром оттенял её зубы, делая их ещё более белыми. Рэнди это тоже нравилось.

— Пони 3-0-3, это Амброзия, слышите?

— Амброзия Зулу, это Пони 3-0-3, слышу, приём.

— Пони, большая птица принимает сигнал тепловой эмиссии, возможно, ещё одна машина, наверное, встречающие которых ты предполагала. Приём.

— Амброзия, это Пони, я разведаю и сообщу, приём.

— Давай, Пони.

Она направила 107го влево и пошла выше, выше, выше, так, что птица, хотя «Жнец» был таким же большим, как бомбардировщик В-25 на земле, на высоте двадцать тысяч футов выглядел крошечным белым штрихом, а рёв его двигателя терялся в волнах и течениях атмосферы.

Смотрите на меня в высоте, внезапен я, и я лечу!

Она любила эту часть, разрыв суровых оковов земного тяготения. Жалко, что это был не Ф-15, хотя и «Жнец» был хорошим летуном и делал то, что нужно было сделать.

С двадцати тысяч она навела белое перекрестье на маленькое светящееся пятно, котрое обозначало источник потока данных RFID, вывела увеличение на свой основной экран и снова стала наблюдать за тем, как маленькие объекты становятся узнаваемыми. Она увидела «Джип», новый «Лендровер» и толпу людей, занятых объятьями и поздравлениями друг друга. У многих было оружие.

— Амброзия, это Пони. Вижу вооружённые цели, прошу разрешения унитожить.

— Пони, это Амброзия, приняла запрос, подтверждаю оружие, жду комментариев от Шестого. Комментариев не получено, подразумеваю разрешение на удар, вношу в отчёт. В оружие, Пони, запускайте по готовности, приём.

— Амброзия, это Пони, приняла разрешение.

Она щёлкнула кнопкой и компьютерные иконки её выбора оружия всплыли на экране: исходя из высоты и высокой важности целей, она выбрала умную бомбу с термобарической пятисотфунтовой боеголовкой.

— Амброзия, я обозначила левую бомбу, оружие активируется, переключаю экран на второй канал.

— Принято, Пони, приём.

Она подняла одно крыло, опустив одновременно второе и величественно закружила хищную птицу, парящего орла, несущегося по невидимым шоссе рвущегося ветра, держа группу людей и их машины чётко в перекрестье, непроизвольно задержав дыхание.

— Амброзия Зулу, я запускаю.

Она нажала кнопку и наблюдала с носовой камеры, как бомба пошла в последний полёт к земле, в то время как внутренний процесссор посылал небольшие коррекции на рули бомбы, идущей к цели под перекрестьем: ничего радикального, просто хорошая траектория становилась идеальной, а земля перед бомбой со всеми людьми и машинами неслась навстречу так быстро, что очертания размывались. Джеймсон переключила канал на высоту двадцать тысяч футов, и экран засветился во вспышке, затем вернувшись к ясности. Центр его остался занятым расходящимся взрывом, волной энергии, регистрируемой как свечение, уводящее экран в максимально белый цвет.

изображение с экрана оператора дрона