Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть

— Просто Столетник играл какие-то свои игры, — пояснил Газават снисходительно. — А что ты о них не знал, так Столетник был хитрый черт, все говорят…

— Ладно, Коля, я понимаю твой скепсис…

— Не ругайся в моем доме! — весело хмыкнул Газават. Конечно, он знал слово «скепсис», но любил иногда в шутку изобразить из себя тупого блатаря.

— Короче, я лично знал Севера, — продолжал Иван серьезно. — А Алая Роза работала у меня в борделе.

— Шлюхой?

— Стриптизеркой.

— Это на нее ты боялся подсесть?

— На нее.

— Так почему ты не мог ее приватизировать? — усмехнулся Газават.

— Объясняю же, она бы умерла в течение месяца. Ее нимфомания требовала, чтобы Роза регулярно подвергала себя чему-то вроде группового изнасилования на грани садизма.

— Круто… А почему ты мне ее никогда не показывал?

— Прятал. Я же знаю тебя. Ты помешан на бабах. Стоило тебе хоть раз увидеть Алую Розу — и ты обязательно возжелал бы заполучить ее в полную собственность. Захотел бы купить у меня, я бы не продал, ты попытался бы отобрать силой, похитить… Я берег нашу дружбу.

— А почему не продал бы?

— Она была основой моего капитала, стержнем моего бизнеса. Без нее бордель захирел.

— И ты считаешь, я пошел бы против тебя?

— Не сомневаюсь. Ты в этом смысле отвязанный! А если б ты ее все же заполучил и запер, она бы умерла. А вскоре умер бы и ты. Плохо бы умер, Коля, мучительно…

— Да почему?! — выкрикнул Газават.

— Потому что Север жив.

— Этот монстр? — презрительно бросил Газават.

— Да, этот монстр, — подтвердил Иван серьезно. — Это он отнял у меня свою жену. Сколько моих пацанов положил при этом… — Иван махнул рукой.

— И ты не мстишь?! Не ищешь его?! — возмутился Николай.

— Мне еще дорога моя жизнь.

— Так Север этот и есть тот дьявол из твоих суеверий?

— Да.

— Н-ну, чу-ма-а… — протянул Газават. — По-моему, у тебя, брат, крыша малость того… поехала. На почве чертовщины. Север какой-то, Алая Роза… Нет, ну почему ты думаешь, что из-за какой-то там бабы, проститутки, я бы пошел на конфликт с тобой?! — Газавата это возмущало больше всего.

— Почему, почему… Потому. Вот почему ты женишься, чем тебя так взяла твоя невеста, что ты на других лялек и не смотришь?

— О, Гюрза… — лицо Николая посветлело. — Она — совсем другое дело, не проститутка какая-нибудь. Она так трахается… Кстати, она тоже умеет танцевать, тоже что-то вроде стриптиза, но такого, какой твоей Алой Розе и не снился!

— Ну-ка, ну-ка, расскажи! — заинтересовался Иван.

— Это даже не стриптиз, а что-то вроде танца живота, — с удовольствием начал делиться впечатлениями Газават. — Она мне его исполняла перед койкой. Специально комнату оформила для этого, Сатир дизайнеров нанимал… Так вот, когда Гюрза танцует, обо всем забываешь, время свистит, как пуля, и возбуждаешься так, что стены грызть хочется. После ее танца мы трахались часа три, как заведенные…

— Что?! — выкрикнул Иван.

— Ты чего, брат? — изумился Газават.

— Так, так, так… — Иван забарабанил пальцами по столу. — Значит, она танцевала перед тем, как вы трахнулись… А музыка была такая однообразная, вроде тягучая, но быстрая, ритмичная, да?

— Откуда ты знаешь?

— И танцевала она так: извивалась на манер змеи?

— Не только извивалась… Да и не извивалась, точного слова не подберу…

— Ну да, вроде пульсировала. Так?! Погоди: помнишь мультфильм «Маугли»? Наш, русский, не стейтсовый? Помнишь? Там еще удав как бы танцует перед стадом обезьян? Помнишь?

— Ну, помню…

— Похоже?!

— Не совсем, но что-то общее есть… Да, пожалуй…

— Та-ак. Теперь она Гюрза, значит… Как она была одета во время танца?! Ну, вспоминай!

— Да чего вспоминать-то, помню. Красная большая накидка…

— Стоп! Не говори, я скажу! Алый плащ, наподобие мушкетерского, алый плюмаж на голове и алые туфли на высоких каблуках! Больше ничего, под плащом она была совершенно голая! Так?!

— Точно…

— Это была Алая Роза! — заявил Иван убежденно. — Другой такой бабы просто на свете не существует. А значит, вокруг тебя, Коленька, ходит смерть…

— Да окстись, чего ты болтаешь! — встрепенулся Газават. — Какая еще смерть, офонарел?!

— Север.

— Да плевал я на него! — брякнул Газават решительно.

— Гляди, проплюешься…

Иван стал предельно серьезен. Он помолчал, давая время приятелю несколько прийти в себя после услышанного.

— Видать, эта парочка взялась за тебя, — снова начал говорить Иван. — Удивляюсь, как ты живой до сих пор… Но им, наверно, что-то от тебя нужно. Иначе Север давно отправил бы тебя на кладбище.

— Он что, неуязвимый и всепроникающий? — съязвил Николай.

— Именно так, и давай без идиотской иронии. Не тот случай.

— Значит, Гюрза — не Гюрза… — пробормотал Газават. — И замуж за меня не выйдет… Значит, я трахал Алую Розу, проститутку… Мать перемать!

— Подожди! — вдруг вскинул ладонь Иван. — Опиши мне, как выглядит этот Сатир, брат твоей Гюрзы?

— А что?

— А то, что Север и Милка, ну, Алая Роза, уже раз выдавали себя за брата и сестру. Это их манера, их тактика. Так как он выглядит?

— Сейчас припомню… Ну, такой, обычный… Чуть-чуть пониже меня… Одевается плохо, но в банде бомжей все одеваются плохо…

— Как — плохо?

— Ну, не плохо, а…

— Очень неброско, да?

— Ну да.

— Север! Я уверен, это Север! Все совпадает! Опиши-ка его лицо, сможешь? Сосредоточься!

Газават начал вспоминать Сатира. Ему казалось, что он опишет вожака банды бомжей на раз — запомнил его хорошо, да и вообще никогда не жаловался на зрительную память. Но…

— Знаешь, не могу! — заявил он наконец, отдуваясь. — Помню, вроде, плечи крепкие, кулаки здоровые… А лицо…

— Словно уплывает, да? — поинтересовался Иван ехидно.

— Да… Но я уверен, что узнаю Сатира даже в толпе, если встречу!

— Ага! Хрен ты его узнаешь, если он не захочет! А если Север захочет, то ты запросто примешь его за другого человека! Вот чего ты не понимаешь!

— Чего?

— Что Север есть Север! — заявил Иван значительно.

— Ну и что? — Газават пытался сделать вид, что спокоен.

— Ты все не веришь… Ладно, вот тебе аргумент. О чем вы разговаривали с Гюрзой после койки?

— Я ее замуж звал… — буркнул Газават.

— А она?

— Отбрехивалась.

— Почему?

— Долго объяснять. Аргумент-то твой где?

— Подожди. Она расспрашивала тебя о твоей работе?

— Нет! Хотя… Ну да, базар был. Но не о работе, о бабках. Гюрза — девка с норовом, ей нужна либо лихая вольная жизнь, либо большие бабки. Чтобы всяких поэтов-художников при себе держать, мол, только богемная романтика может заменить ей романтику криминальных авантюр! — несколько не в тон выдал Николай.

Вспоминая Милу, Газават невольно вновь и вновь подпадал под ее влияние и начинал говорить ее языком.