Виктор Степанычев - Бежать с острова

Вадим удивился. Почему-то он не мог даже подумать, что пугливый с виду Сергей Сергеевич его коллега. Он считал его выходцем из «серых» аналитиков или средних функционеров от конторы. Приятная неожиданность!

– То, что ты смог выбраться, – счастливая случайность. Панфилов шел на безусловную ликвидацию и сделал бы это без всякого сомнения, добил тебя, а возможно, и ушел бы, если бы не мотоциклист, простреливший колеса его машины. Мы опоздали, а рокер подоспел вовремя. Правда, он сразу скрылся с места происшествия, и мы до сих пор ломаем голову, кто бы это мог быть и почему он влез в это дело. Вот тут у меня записка. Ее охране госпиталя подбросили. Что-то мне кажется, именно с мотоциклистом эту цидулю можно связать.

Олег Петрович водрузил на переносицу очки и, запинаясь, прочел текст записки, написанной на испанском языке:

«Амиго! Старался помочь, но не совсем получилось. Ты уж прости старого койота, нерасторопным стал. Выздоравливай побыстрее. Д.»

– Что это за «Д» такой? – поверх очков воззрился Дед на раненого. – Друг, что ли? Так это по-русски «Д» – друг, а по-испански непонятно что может означать. Если помочь хотел, наверное, все-таки друг.

Вадим прикрыл глаза. Записка Домингоса лишь подтверждала его догадку, основанную на словах мулата тогда в машине, когда он просил поберечься. Видимо, просчитал он Пашу и решил подстраховать Вадима. Откуда еще мог добыть оружие и взрывчатку в Сьерра-Марино Панфилов – только через Домингоса. Вот и подсуетился он, грехи отмаливая, приставил к нему своего парня-мотоциклиста. Получается, что Домингос спас его, и причем не в первый раз.

Олег Петрович махнул рукой:

– Друг, значит, друг. Если это его работа, молодец. Нам он не нужен, а ты захочешь – поблагодаришь. Меня уже тянут от тебя, заканчиваю беседу. Я сегодня улетаю. Врачи сказали, что кризис миновал и ты хоть и не очень скоро, но на ноги встанешь. Я переговорил кое с кем, порешал вопросы. Через пару-тройку деньков сюда завернет аэроплан и захватит тебя. Здесь делать больше нечего, долечишься в Москве. Остальные подробности дела узнаешь там. Сейчас еще рано, да и здоровье тебе не позволяет всего знать… Пока, до встречи!

В общем, Дед не сказал почти ничего, а подтвердил только уже известное: теракт в Сьерра-Марино организовал Панфилов, и убить его также хотел он. Известно все, кроме главного – зачем это ему было нужно. Оставалось только гадать, глядя в потолок.

Надежду он видел во время отлета. Действительно, как и обещал Олег Петрович, через трое суток в Сьерра-Марино приземлился «ИЛ-76» Министерства по чрезвычайным ситуациям. Ребята работали на землетрясении и на обратном пути сделали крюк почти в тысячу километров, чтобы забрать Вадима.

Уже в аэропорту, когда эмчээсовские врачи перегружали его на свою каталку, появились Надежда, Христа, Хервасио и Руэнтос. Время поджимало, и прощание получилось скорым и сумбурным. Полковник ободряюще тряс кулаком и клялся извести в Сьерра-Марино остатки гидры терроризма, приведшей Вадима в столь плачевное состояние. Пустившая слезу Христа бестолково повторяла, как ей жаль, что Вадима не будет на свадьбе, а Хервасио, по своему обыкновению, отмалчивался. Потом все посмотрели на безмолвно стоящую бледную Надежду и отошли в сторонку.

Она приблизила свое лицо к нему и прошептала:

– Вадим, почему так все случилось? Почему все шишки и удары валятся именно на тебя?

– Ничего страшного – все зарастет, – с трудом шевеля губами, сказал Вадим. – Видишь, я живой…

– Я рвалась к тебе в госпиталь, но меня не пустили. Этому страшному Деду разрешили, а мне нет. Он так грозно кричал на врачей, что они хотели даже полицию вызывать, чтобы его утихомирить, но потом махнули рукой и пропустили. А еще он звонил, самолет у Шойгу так бесцеремонно требовал. Господи, о чем я говорю? Вадим, милый, выздоравливай. Мне так страшно за тебя. Сегодня пришло распоряжение из прокуратуры возвращаться, и я скоро буду в Москве. Как тебя найти?

– Я сам с тобой свяжусь. Хотя… – Вадим назвал ей цифры домашнего телефона. – Правда, меня трудно там застать. Я сам тебя найду.

– До вылета осталось десять минут, пора загружаться, – деликатно кашлянув, сказал врач-эмчээсовец. – Надо спешить.

– Вадим, поправляйся скорее, я очень за тебя волнуюсь, – произнесла Надежда и коснулась его лба губами.

Руэнтос и молодые Аррианы одновременно забубнили и замахали руками на прощание. Каталку уже подвезли к самолету, когда на глаза Вадиму попалась стоящая поодаль легковая машина. Стекло боковой дверцы опустилось, и там показалась сначала ладонь, поднятая в приветствии, а потом, в глубине – улыбающаяся физиономия Домингоса. «Все приехали провожать…» – усмехнулся про себя Вадим и пошевелил в ответ пальцами – все, на что он был способен.

Дверь распахнулась, и в палату зашла молоденькая медсестра, катя перед собой инвалидную коляску. Ее сопровождала санитарка баба Варя – легенда и живая история ведомственной больницы и самый информированный источник новостей. Если судить по ее воспоминаниям, то возникало подозрение, что она начала здесь трудиться еще при Гершеле Ягоде, когда и организовалось сие лечебное заведение. На крайний случай – при Лаврентии Павловиче, это уж точно. Вырвалось как-то, что встречалась она с ним: «Глаза под пенсне, как у жабы, а смотрят, будто лапают…»

Медсестра весело сказала:

– На прогулку собираемся. Как я вчера и обещала, доктор разрешил нам погулять на свежем воздухе. А баба Варя пока порядочек здесь наведет.

– Как же, наведет, – заворчала та. – Утром только мыла. Чисто все, так нет, гостей важных ждем, еще раз мыть надо.

Эта информация Вадима обнадежила и взбодрила. Если гости важные, то и новости могут появиться интересные.

Вторая половина мая выдалась на удивление теплой. Вадима вывезли в аллею, обсаженную дубами, и оставили греться на солнышке. Теплые лучи нежно гладили щеки и навевали покой и умиротворение. Он, чтобы занять себя, начал сжимать и разжимать пальцы и разминать кисти рук – максимум того, что сейчас было доступно. Вчера он пробовал подняться и сесть на постели, но рухнул на подушку. Как ему пытался объяснить хирург, если бы одна пуля прошла на миллиметр левее или другая – на пару миллиметров правее, то с ним бы уже разговаривал не он, а святой Петр. В общем, повезло.

«Да уж, повезло… – усмехнулся про себя Вадим. – Всем бы такое везение. Решетом работаю: то саблей тычут, не успел оклематься – из «узи» полосуют. Скоро живого места не останется».

Позади послышалось шарканье ног.

– Катерина! – раздался голос бабы Вари. – Вези больного. Требуют его. Приехал этот, громогласный. Помню, в пятьдесят четвертом или пятьдесят пятом году здесь у нас лежал весь в дырьях, как и Вадик. Тогда шустрый был, а сейчас, смотрю, важный такой. Но постарел малость.