Виктор Степанычев - Мое имя - Воин

Роткевич прижал практически беспомощного противника к сетке. Уже не в силах противостоять натиску, тот осел на корточки и прикрыл голову руками с зажатым в них шестом. Исход был ясен — ниндзя повержен, однако Роткевич, не останавливаясь, продолжал наносить удары — по плечам, спине, кистям рук, держащим шест… Деревянный катана от очередного сильнейшего удара сломался. Отбросив его в сторону, Санни-Сапсан стал бить соперника ногами, стараясь попасть в голову. Шест упал на пол, и эрзац-ниндзя неуклюже повалился на бок. Зрители бушевали и неистовствовали.

— Прекрати, ублюдок! — крикнул Петр.

Остановив ногу на очередном взмахе, Роткевич повернулся к Петру. Его физиономию искажала страшная гримаса. Ненависть и упоение ею, вкупе с улыбкой, будто наклеенной на лице бывшего десантника, отвращали и ужасали. Это был неприкрытый садизм на грани, а возможно — за гранью сумасшествия.

Невидящие в ослеплении яростью глаза Роткевича, обращенные на Петра, постепенно приобрели осмысленное выражение. Придя в себя, он огляделся, оттолкнул носком борцовки попавшийся под ноги обломок меча и взял в руки шест. Широкая улыбка стерла гримасу ненависти, уже не казалась искусственной. Весельчак Санни принял свой обычный вид.

— Ты напрасно назвал меня ублюдком, — посетовал Роткевич Петру. — Я же могу обидеться…

— Ты давно уже обиженный. Богом! — зло отрезал Петр.

— С этим согласен, — добродушно сказал Роткевич. — И не только Богом, но и людьми. Как-то не снизошло мне в жизни благодати ни с небес, ни от тех, кого Он создал по своему образу и подобию. Все больше дерьмо, а не манна небесная, на голову валилось.

— Кто что заслуживает, — подытожил Петр. — Ублюдку — ублюдково…

— И с этим соглашусь, — кивнул Роткевич. — Вот и тебе свалилось на голову нечто не от Бога. Да так, что ты память потерял. Не от праведной жизни это наказание.

— Не тебе судить, — негромко сказал Петр.

— А кто знает? Вдруг я и есть тот судия, который послан оттуда, — Роткевич повел шестом в потолок, — чтобы воздать тебе за дела твои?

— Сомневаюсь, — криво усмехнулся Петр. — Я хоть и Дракон, да ты на архангела не тянешь.

— Посмотрим, тяну или не тяну, — еще шире заулыбался Роткевич. — Последний раунд — он трудный самый… Или бой? Тебе конец!

— Увидим… — кивнул Петр и отвернулся.

У них было время на разговор и передышку. Поверженные ниндзя приходили в себя. Выскочившие на ринг крепкие ребята в спортивных кимоно помогали им поскорее убраться с площадки. Последнего, с кем дрался Роткевич, унесли на руках. Парень не шевелился и не подавал признаков жизни. Небольшую кровавую лужицу скоренько замыли и затерли.

— Великий Дракон! Сапсан! Бойцы — на центр! — заметался под сводами спорткомплекса усиленный микрофоном голос судьи суперфинала.

Петр и Роткевич вышли на середину десятиугольника. Санни-Сапсан вскинул вверх руки с зажатым в них шестом. Зрители взорвались аплодисментами. В общем восторженном хоре были слышны множественные свисты. Именно так реагировала галерка, не принявшая жестокость Весельчака Санни. Первый и второй VIP-ярусы аплодировали сдержаннее, не выплескивая лишний раз эмоции. На приветствие Великого Дракона зал взревел общим дружественным ревом.

Петр повертел в руках шест, прикидывая его центровку и вес, перекинул из руки в руку и остался им доволен. Роткевич последовал его примеру.

— Бойцы, внимание! — скомандовал судья и, проследив, что они приняли боевые стойки, скомандовал: — Бой!

Петр не бросился сломя голову в атаку, но и осторожничать не стал. Крепость Сун Цы ощетинилась башнями стражи, и ее стены были крепки и готовы к сражению. Петр прошелся по «дорожкам», проверяя, есть ли слабые стороны у противника.

Роткевич достойно реагировал на его активность. Перемещения противника, атакующие и блокирующие движения и их связки встречали грамотный отпор.

Легкость, с какой работали бойцы, восхищала. И только они сами да немногие специалисты в зале понимали, как тяжело даются подобная воздушность и изящество. Текли минуты боя, но ни одна из сторон не могла похвастаться преимуществом. Были пропущены и Роткевичем и Петром несколько крепких ударов, но серьезного ущерба они не принесли. Казалось, схватка будет длиться вечно, настолько равными по силе и технике смотрелись Сапсан и Дракон. Однако это было не совсем так.

Чем дальше продолжался бой, тем глубже в него входил Петр. Сознание постепенно, шаг за шагом отсекало все внешнее, постороннее, что не касалось боя. Отдалились и исчезли шумы, оставив лишь далекий фон; трибуны слились в плоскую серую стену, уходящую к невидимому горизонту. Даже лицо противника потеряло конкретные черты.

Из глубин подкорки, как всегда неожиданно, всплыло понятие тайкоку — «всеохватывающего единства», того состояния, когда мозг сам по себе сканирует пространство вокруг воина, оценивает происходящее в целом и в частных деталях. И не просто наблюдает, а формирует кокоро — оболочку жизни, которая накапливает кореку — избыточную энергию души и тела, единства неба и земли.

Уже не легкость и умиротворение, пришедшие перед схваткой с условными ниндзя, обволакивали Великого Дракона. К нему явились ощущение абсолютной свободы и переполнявшей мускулы мощи. Петр вдруг почувствовал, что его мозг может управлять временем. Нет, он не посягал на законы природы, секунды текли в своем обычном измерении. Но его сознание ускорило восприятие и переработку информации на порядок и так же ускоренно руководило сокращением мышц и связок.

Петр практически безучастно наблюдал, как Роткевич пытается организовать атаку. Считаные секунды ушли на исполнение Санни сложной по исполнению «дорожки». Однако Петру эта суета представлялась будто в замедленном кинофильме. Кадры перемещений Сапсана не бежали, а плыли — неспешно и лениво. Было более чем достаточно времени понять, что ждать от противника, предугадать его следующий шаг. И совсем не составляло труда поймать и отбросить летящий по сложнейшей траектории бамбуковый шест.

А теперь сам Петр организует атаку. Он едва не рассмеялся, уловив в полете азбучное движение Роткевича на постановку блока. Стандартное начало «дорожки» явило тупо-стандартную защиту. И Петр, мгновенно разобравшись в действиях Сапсана, изменил сложный рисунок боевого упражнения. Дракон не сделал его сложнее, а просто пошел другим путем.

Ему полагалось выполнить в конце «дорожки» в прыжке удары правой и левой ногой. Вот только Петр не стал работать ногами, а, сделав ими ложное движение, поймал идущий на оборот шест Сапсана и, приземляясь, используя инерцию тела, отбросил его своим шестом круто вверх. Он раскрыл Роткевича, и незамысловатое оружие коротким мощнейшим выпадом врезалось в грудь бывшего легионера.