Игорь Градов - Чувак и надувная свобода

С этими словами Нортон кивнул Лонгу и покинул магазин, а я продолжил начатое дело — полировать полы.

Следующие несколько дней прошли более-менее тихо. Днем я прилежно мыл коридоры и туалеты, а вечером мы с Люси ходили в киношку или смотрели телик у нее дома. Чампа я больше из трейлера одного не выпускал — от греха подальше. Пес смотрел на меня печальными глазами и тяжело вздыхал, но я был непреклонен — посиди, дружок, взаперти, это для твоего же блага: очень не хочется, чтобы тебя забрали в приемник для бездомных животных или того хуже — застрелили.

И вот наконец наступила долгожданная пятница — я получил честно заработанный чек и отправился в банк, чтобы обналичить. Этих денег должно было хватить для начала ремонта, и при удачном стечении обстоятельств я мог бы смотаться из этого городка уже через неделю. Я твердо решил: как только трейлер приведут в порядок, тут же удалюсь, причем по-английски — ни с кем не попрощавшись.

Единственным человеком, кому я скажу «до свидания», будет Люси. Я решил, что даже подарю ей что-нибудь — недорогую цепочку, скажем, или колечко (если, конечно, останутся бабки). Люси мне определенно нравилась: не лезла с дурацкими разговорами, когда я приходил после работы уставший, не мешала смотреть телевизор, хорошо относилась к Чампу. Что еще нужно? Но строить с ней более серьезные отношения я все-таки не хотел — не тот я человек, чтобы вить семейное гнездо и заводить детей. Особенно после недавних событий в Парадизе… Свобода для меня, как говорится, превыше всего.

…Когда я добрался до банка, перед заветным окошком уже стояла небольшая очередь — человек пять-шесть. Впереди меня топталась толстая тетка с двумя девочками (одной — года три, другой — лет пять-шесть). Дети то и дело дергали ее за платье и канючили: «Мама, мне жарко… Мама, пить хочу! Мама, где здесь туалет?»

Через пять минут меня стало от них тошно. Ненавижу детей — те еще уроды: сначала сидят у тебя на шее, тянут последние деньги, а потом, в старости, когда ты в них по-настоящему нуждаешься, сваливают куда-нибудь, не пишут и даже не звонят. Не говоря уже о том, чтобы помочь родному папаше материально… В общем, настроение у меня было хуже некуда — измотался, обалдел от дикой жары и пыли, да тут еще эти спиногрызки…

Стрелка часов над окошком кассы неумолимо приближалась к пяти часам — времени закрытия, и я уже начал немного нервничать — успеть бы. Очень не хотелось откладывать ремонт трейлера еще на несколько дней — осточертел мне этот Катарсис, надоел хуже горькой редьки.

Очередь между тем потихоньку двигалась. Я уже начал прикидывать, какие детали мотора заменю в первую очередь, как вдруг двери банка распахнулись и в зал ввалились несколько девиц. Выглядели они странно: в мешковатых комбинезонах (вроде тех, что носят грузчики), на лицах — резиновые звериные маски. Но, несмотря на эти ухищрения, сомневаться в том, что это были именно девицы, не приходилось — такой лак на ногтях могли иметь только женщины, да и прически выдавали. И вообще — фигура, движение, жесты…

Налетчицы размахивали дамскими пукалками 22-го калибра. Не бог весть какое оружие, конечно, но дырку в животе проделать может, особенно с близкого расстояния.

Одна из девиц сразу же ткнула пистолетом охраннику в грудь, и тот повалился в кресло. От испуга секьюрити выпучил глаза и задрал обе руки выше головы. Оказывать сопротивление он и не думал — не тот человек, чтобы изображать из себя героя. Между прочим, правильно поступил: только дураки рискуют жизнью ради чужих денег. Кроме того, все банки и кассы застрахованы, и в случае ограбления им возместят убытки. Мужик, видимо, это прекрасно понимал, а потому и не рыпался.

Дамочки дружно завопили: «Это ограбление, всем лечь на пол!» — и стремительно разбежались по залу, взяв на прицел немногочисленных посетителей и персонал банка.

— О, господи! — тяжело вздохнула толстая тетка, стоявшая передо мной. — Опять эти экофанатки!

— Кто? — не понял я.

— Да дуры, которые борются за права животных! — пояснила женщина. — Они у нас вроде местных знаменитостей — то бродячих кошек и собак из приемника выпустят, то коров с ранчо украдут и гулять отпустят — мол, свободу парнокопытным! А что потом этих бедных буренок койоты сожрут, их не волнует.

— А что они здесь делают? — удивился я. — Мы же не животные, нас спасать вроде бы не нужно…

— Наверное, деньги им понадобились, — предположила тетка, — чтобы акции свои идиотские проводить. Экспроприация экспроприаторов, так сказать…

Я удивился начитанности тетки, но промолчал.

Это диалог, кстати, мы вели, уже лежа на животах. Моя собеседница еще в начале ограбления ловко шлепнулась на пол, прижав к себе детей. Я незамедлительно последовал ее примеру — упал рядом, прикрыв на всякий случай голову руками.

— И куда только смотрит полиция! — задал я риторический вопрос. — Они что, вообще ничего не делают?

— Да им все по фигу, — пояснила тетка, — пусть эти дуры освобождают кого угодно, хоть кроликов, хоть обезьян, лишь бы людей не трогали. Копы у нас обленились до безобразия, только и думают, как бы кофе в участке попить да бейсбол спокойно посмотреть.

— А мэр и городской совет? Почему они не чешутся?

— Да им тоже глубоко фиолетово, — вздохнула женщина, — не их же грабят! Бывшему мэру вообще эти экологини очень нравились — после каждой акции о Катарсисе писали во всех газетах и даже снимали репортажи для телеканалов. Отличная реклама, как ни крути! Мэр своей мордой на страницах газет постоянно светился и обещал, что лично отыщет и отшлепает этих негодниц, а сам ничего не делал. Да зачем ему? Он интервью направо-налево давал и за счет этого свой рейтинг поднимал, а что еще политику нужно? Хотел славы, известности, урод! Втихаря ждал новых налетов, чтобы потом получше пропиариться…

— Да, не любили вы бывшего мэра… — констатировал я.

— Было за что, — зло огрызнулась толстуха, однако эту тему развивать не стала.

Я решил прояснить еще один вопрос:

— Ну, а фермеры? Они-то вроде страдают от экологинь…

— Вовсе нет. Им страховые компании все убытки возмещают, так что им это даже выгодно — напишут в заявлении, что украли сто отличных дойных коров, поди проверь! Этих буренок, тощих да полудохлых, может, и было-то всего штук пять-шесть. Да кто станет спорить, когда такая шумиха в прессе!

Я немного удивился отношению местных властей к беззаконию (все же грабеж и уничтожение чужой собственности — это серьезные преступления), но промолчал: в Катарсисе, как я уже понял, были свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Между тем события продолжали развиваться. Одна из девиц держала на прицеле охранника (совершенно напрасный труд, с моей точки зрения, он и не пытался что-то предпринять), вторая контролировала зал, а третья, наставив пистолет на кассиршу, ждала, пока та выгребет деньги из сейфа и положит в мешок. Еще одна грабительница ожидала сообщниц снаружи — недалеко от входа я заметил припаркованную машину и женскую фигуру в ней. Правильно, чтобы побыстрее потом смыться с награбленным…