Игорь Бурлаков - Столичный миф

Дальше вспять ничего значимого нет. Ничего. Только скандал с Аллочкой. Это если считать вспять, а если по порядку, то первым будет, конечно, скандал с Аллочкой. Потом похищение и кладбище. Потом стрельба на кухне. Что здесь общего?

Неужели Аллочка наняла бандюг? Тут Леха чуть не заржал. Но сдержался: момент не тот, участковый обидится. Полный бред.

Во-первых, у Аллочки нет денег. Ну, дадут ей родаки сто долларов на булавки, так и то раз в месяц. А на шмотки — так это сначала надо объяснить. К тому же, женщины, в принципе, не любят одежду покупать в одиночку. Аллочку, например, по магазинам водит мать. Так что денег у Аллочки нет.

Во-вторых, Аллочка не может так поступить. У них так не принято. Потому что никак не может она связаться с такими людьми. Для таких людей она просто мешок с деньгами, она знает, что им гораздо проще отнять у нее деньги, чем кого-то идти для нее за них убивать.

В-третьих, Аллочка ведь его любит.

Собственно говоря, в таких деталях Леха обсасывал сладкое имя Ал-лоч-ка просто потому, что ему было приятно это делать. Мятным леденцом оно липло к языку и скользило по губам: Ал-лоч-ка.

Аллочка! Господи! Где я должен быть, и где я есть, Господи, ну почему же я такой идиот? — думал Леха, стряхивая длинный, загнувшийся вниз хоботок пепла в пепельницу.

Неизвестно отчего, в памяти всплыла фрау Шелике. Вот интересно, а она-то где зависла? И кой черт ее понесло на праздники в Россию? Надо будет заехать на работу, послушать автоответчик. Может, там что-нибудь есть. Ну так фрау Шелике они с Васькой как раз и не встретили. Вообще, не пересекался с ней Леха. Значит, фрау Шелике исключаем.

Скандал с Аллочкой; кладбище; перестрелка на кухне. Идиотизма полно. Смысла — нет. Леха привык иметь дело с пусть нечеткими, но схемами. И сознание недоступности смысла было сейчас крайне мучительно.

За дверью послышались голоса. Леха повернул голову: дверь открылась настежь, в комнату вошел и остановился посредине Георгий Алексеевич.

— Здорово. — Леха встал, они пожали руки. Леха повернулся к участковому:

— Это мой дядя.

Знал Леха кое-какие ходы на Москве. Он собирался поговорить с Георгием Алексеевичем, но действовать он собирался не через него. Леха уже прикидывал, откуда он будет звонить и где будет встречаться, денег это бы ему не стоило совсем, потому что это ему стоило бы услуг. Кое-кто не прочь узнать кое-что о тех, с кем он работает. Не для дел, а так, для информации. Для общей картины. Расплатиться деньгами Лехе было бы проще, но деваться сегодня ему было некуда. Он желал забыть о ночных отморозках напрочь, так, чтобы в его жизни они больше не появлялись. Совсем. Никогда.

Дядюшка в эту концепцию не вписывался. Вернее, встреча с ним здесь вписала его, скажем так, кверху ногами. Оттого-то взгляд Лехи через секунду стал невесел и серьезен, а у дядюшки зачесались ладошки.

Дядюшкин хитрый глаз моментом оценил пачку бумаг на столе перед милиционером и прибавил к этому Лехин солидный вид. Вывод: действовать надо прямо сейчас.

— Ч… — Он подавился именем. — Ребята принесли извинения. Я им сказал, что проблемы нет.

Леха на дядюшку обиделся. Но был он мужик не злой. Подумал. Посмотрел на милиционера:

— Извини, что побеспокоил. Я не хочу делать заявление.

— Если нужно, я могу его пока в сейф положить полежать.

— Спасибо, не стоит.

Леха протянул руку. Участковый чуть согнул листы, постучал торцом пачечки об стол, выравнивая край. Подал Лехе. Леха сложил вчетверо, убрал в боковой карман пиджака.

— До свидания.

— Всего хорошего.

Закрыв за ними дверь, участковый облегченно вздохнул: пронесло. На этот раз.

На улице стало как-то веселей. Листья, Господи, действительно листья на деревьях! Не у всех была беспутная ночь. Кто-то зеленел и распускался, и пах сладким соком, надеясь на будущее солнце, и оказался прав. В облачной прогалине блеснул белый луч. Сверкнул и погас, но чувствовалось, что он скоро появится снова.

Отойдя десять шагов от висящей поперек тротуара пластмассовой, синей с белым, таблички «Отделение милиции», племянник с дядей остановились.

— Ну, рассказывай, почем Чингиз оценил мою голову?

Дядюшка расстегнул единственную пуговицу на своем пиджаке. Неторопливо вытащил пять пачек. Сначала три из левого внутреннего кармана, потом две из правого. Протянул Лехе.

— Ты на машине? — Леха оглянулся вокруг.

— Отпустил.

— А… — Леха рассовал пачки по карманам. Потом, подумав, вытащил обратно последнюю — вроде все они были одинаковы на вид. Все хорошо пахли машинным маслом, благородным духом настоящих новых денег. Сорвал бандероль. На глаз, не вымеряя, отделил десятину от всей суммы.

— Возьми, пожалуйста, — себе под нос, но адресуясь к Георгию Алексеевичу, сказал Леха. Дядя деньги взял.

— До свидания.

Леха кивнул, повернул назад, прошел мимо булочной, за мусорным баком свернул в арку. Георгий Алексеевич посмотрел ему вслед. И почувствовал облегчение: сегодня пронесло. В этих делах есть большой минус: могут оторвать голову. Георгий Алексеевич имел в виду себя.

Совсем не за то, что взял и тут же отдал деньги. За это убивать грех. Система наказывает только за конкретно нанесенный ущерб.

Вот Петровичу, например, как-то не повезло: дал он зятю деньги, чтоб тот выступил учредителем чего-то там для дела нужного. А зятек, мало того, что часть денег неизвестно куда подевал, так еще и начал выделываться, требовать увеличить долю. Совсем с катушек съехал. А когда ему попробовали вправить мозги, привел на совещание в офис бандитов. Вот только после этого народ и стал собираться отстрелить ему голову. Но Петрович, человек уважаемый, отговорил. У него тоже был резон: зять взял дочь Петровича уже с ребенком. За это зятя Петрович очень ценил.

Так что за взятку, взятую и неотработанную, никто бы ничего Георгию Алексеевичу на Москве не сделал. Дело было в другом. Совсем в другом.

Чингиз играет с кем-то в кошки-мышки. Дурное занятие. Особенно на майских праздниках. Много лбов треснет.

И, принюхиваясь к весенним запахам улиц — смолки и прохладного мокрого ветерка, — Георгий Алексеевич отправился пешком домой, мириться с женою.

В десять ноль три Колдун кончил разглядывать проходящих дам. Да и не разглядывал он их вовсе, а так, присел отдохнуть. Потому что наблюдать проходящих женщин в этой точке Москвы лучше вечером в будний день. А уж никак ни с утра в праздники.

В праздник здесь пусто. Окрестности улицы Горького — дворы, подвалы, первые, а часто и все последующие этажи вроде бы жилых домов — офисы. Народ приезжает сюда по делам. К вечеру буднего дня улица Горького — это длинный судок с салатом. Каждый компонент сам по себе. А аборигенов тут мало. Они интересны — кто ж с этим спорит, глаза этих стариков повидали много интересных вещей, но попробуй найди их в этом потоке…