Игорь Бурлаков - Столичный миф

Погода сегодня — лети хоть куда. По краям неба уже осела пена, и солнце для нас налито в край. Далеко-далеко, почти на горизонте, в самом конце взлетной полосы, стоит самолет, в котором сидит Лехин попутчик. Секунду за секундой пилот терпеливо выжидает команду: сегодня в воздухе тесно. Но вот, наконец, диспетчеры в небе над Домодедово нашли место и для него.

Турбины — на максимум. Отпущены тормоза. Земля под пилотской кабиной качнулась вниз, потом вернулась назад. Квадратные плиты поплыли под днищем. Частый лес посадочных фонарей плавно тронулся с места. Те, что ближе, — бежали быстрее, те, что дальше, казалось, застыли на месте. Постепенно гул самой ровной на свете дороги заполняет салон. Скорость растет. Дрожь берет всех пассажиров — от кончика носа до кончиков пальцев. Внутри бумажников зашевелились монеты. Тяжелые перстни отгибают пальцы, норовя колебаться сами по себе. Вибрация проняла всю машину — от стеклянного колпачка штурманской кабины до включенных мигалок на крыльях, от иголки антенны до поднятого к небу хвоста.

И сразу оборвалась: шасси отделилось от земли. Незаметно качнувшись с крыла на крыло, машина осторожно приноровилась к воздуху. Потом хвост резко просел вниз, едва не чиркнув по бетону. Оттолкнувшись жаркой и жесткой струей, самолет ушел в небо.

В его иллюминаторах мелькнул солнечный блик. Лехе померещились два золотых кольца. И скатанной пружиной одна мысль внезапно расправилась в его голове, устроив там полный порядок. Леха понял вдруг, понял очень ясно и твердо, раз и навсегда, что мужик, которого он привез в аэропорт и который известен на Москве под именем Колдун, в реальности не существует.

Добрый День смотрел, как самолет, показывая спину, набирает над лесом высоту. Ныряет в голубой океан. Подальше от пыли, подальше от кривизны наземных дорог. Любая точка планеты ему — сутки полета. Он может даже обратить времена года, приземлившись в другом полушарии. Там сейчас вместо весны осень, и вместо лета будет зима.

Красивая машина. Жаль, скоро уйдет из вида. Добрый День подумал, что вот так же легко скоро оттолкнется от земли его самолет. Два часа полета — и посадка. А из Стамбула вечером его ждет второй перелет. Еще южнее, еще жарче. Там, куда немец-посредник месяц назад набрал крепких ребят. Говорят, там надо обработать территорию. Опыт вождения тяжелой гусеничной техники и знание стрелкового оружия — обязательно. По слухам, многие «Угольки» знают русский язык. У Доброго Дня, правда, были некоторые сомнения относительно своего английского. Разговорного. Командовать-то он мог хоть по-китайски.

Хорошо тут жмуриться на солнышке. Не хочется уходить. За последнюю неделю Добрый День и забыл вовсе, какого цвета небо и что это вообще за штука такая — погода. Целую неделю для него существовали только метеоусловия. А хорошо-то как на солнышке!

Добрый День вздохнул: пора на посадку. Еще раз повторил про себя свое новое имя. Поднял сумку. Он только что ее купил и набил всякой всячиной. Не то, чтобы с особым смыслом, но достаточно, чтобы оказать должное уважение таможне. Самолет, Стамбул, Африка — хорошие перспективы. Вполне можно жить.

Добрый День повернулся, чтобы подойти к подъезду. В трех метрах впереди увидел Леху. Леха стоял и смотрел на него.

В голове Доброго Дня ударил высоковольтный разряд. Между контактами реле проскочил белый огонь, приварив их друг к дружке насмерть. Добрый День понял, что вот сейчас он его убьет.

Клиент оторвался от него в пробке. Клиент умудрился выкопать себе могилу и выжить. Из-за него Добрый День должен бежать из Москвы. А каково получить тапочком по лбу? Все. Клиент — не жилец.

Мертвая зона окружила их. Кольцом вокруг вспух бетонный пол, отсекая пространство. Ни звука, ни ветерка. Ничто сюда не проникнет извне. Их двое на дне каменной чаши. Никого больше. Только серый круг света над головой — вот и все, что осталось от внешнего мира. Их двое — и сейчас Добрый День его убьет.

Сейчас клиент отшатнется, повернется плечом, чтобы бежать. Тогда нерв обожжет мышцу и правая рука метнется вперед. Глазом за ней не уследить.

Но Леха стоял. Он стоял и смотрел, и взгляд его был немного надменен и слегка насмешлив. И отчего-то вокруг вместо пахнущей кровью арены снова оказался аэропорт.

Добрый День еще раз посмотрел ему в лицо — не ошибиться бы. Потом вынул из кармана авторучку. Записных книжек никогда не держал, поэтому нашел в кармане бумажную купюру. Развернул на ладони, написал три слова и длинный столбец цифр. Протянул Лехе:

— Когда я тебе понадоблюсь, я буду здесь. Внизу — это мой идентификатор.

Леха прочитал до конца столбец. Посмотрел на Доброго Дня. Они оба знали, что Добрый День хороший специалист и нет его вины в том, что он не справился с заданием. Леха кивнул. Добрый День понял, что он может идти.

Вскипевший чайник негромко щелкнул и отключился от сети. Еще немного пошумел по инерции, но под недоуменным Аллочкиным взглядом быстро сник и скоро смолк совсем.

Аллочка с утра сидела одна на кухне у себя дома. Она скучала. Она смотрела в окно и видела солнечное небо и не имела ни малейшего желания выйти под ним прогуляться.

Светлый дворик за ночь позеленел. Непривычно видеть ветки одетыми. Ночью был дождь, а теперь грязь уже подсохла. Еще вчера мир за окном был только черно-белым и немного коричневым, а теперь стал цветным. Но серая меланхолия разводила белилами цвета за окном. Печальной иногда бывает жизнь для молоденьких девушек-невест.

Сейчас светло, и ночь отчаяния уже позади. Бесконечная ночь в холодном, ясном, прозрачном потоке, что неумолимо влечет в бездонную пропасть. Но, к счастью, время побеждает все. Злая вода понемногу уходит из души. Аллочка ждала, когда земля там высохнет и потрескается и пустота абсолютного безразличия сменит злую печаль.

В начале недели она мечтала о дне, когда, наконец, эти мерзкие праздники кончатся. Потому что очень плохо в такие дни носить траур. В трауре есть одна грань, потенциальный барьер. Когда печальный потенциал ниже порога — хорошо пойти в гости, выпить водки или «откупорить шампанского бутылку», перечитать «Женитьбу Фигаро» или, в конце концов, взять, да и поставить кассету со смешной, тупой и доброй американской комедией. И все будет хорошо. И снова жизнь будет в кайф.

Но когда порог преодолен — тогда чужая радость только раздражает. На душе тошно, сидишь и молча глядишь на пришедшего тебя поразвлечь друга. Слушаешь его болтовню и искренне желаешь дать ему в морду. И не делаешь этого только оттого, что знаешь, что и от этого тебе на душе легче не станет.

Но, вот, наконец, праздники прошли. Пустые дни протянулись резинкой, а потом рассыпались в пепел, и весенний ветер унес его прочь. А Аллочке легче не стало. Потому что все вокруг осталось по-прежнему. Все осталось как было, а скоро с дачи вернется одна большая свинья — ее маленькая сестренка. Зла на Инфекцию Аллочка давно уже не держала, но понимала, что видеть ее попервости будет ей нелегко. Ох как нелегко!