Сергей Самаров - Стон земли

Сам Эктор Камачо умело пользовался при случае миниатюрными диктофонами и вообще всей возможной электроникой, к которой имел особое пристрастие, каждую неделю передавал помощнику военного атташе американского посольства в Париже запечатанный контейнер, где содержался диск с записями интересных разговоров, касающихся не только грузинской политики, но и, во многом, экономики. Копии отсылались, а оригиналы записей оставались у самого Эктора, так что за год с небольшим, что длилась его парижская стажировка, Камачо успел собрать достаточно интересное досье на многих видных людей из грузинской диаспоры. Он был уверен, что когда-нибудь это досье ему очень пригодится…

Высокие горы даже летом нагоняли на Эктора Камачо какой-то непонятный ужас. Когда он смотрел снизу на хребты и вершины, этот ужас только слегка холодил дыхание, трепыхаясь где-то чуть ниже горла. Но если сам забирался в горы на высоту и сверху смотрел куда-то вдаль, этот ужас сковывал все тело, и требовалось жесткое усилие воли, чтобы вернуть себя в нормальное состояние. А зимой это чувство усиливалось многократно. Вживую Эктор никогда не видел снежные лавины, даже не знал, какие условия нужны для их схода. Но стоило ему поехать в горы, как начинало казаться, что лавины сходят постоянно и всюду, только и ждут, чтобы завалить его и его спутников толстым слоем снега, из-под которого невозможно выбраться. Говорят, зарытому в снегу человеку ничто не мешает дышать. Снег – не лед, он пропускает воздух. Пусть в небольшом количестве, но пропускает, и человек какое-то время еще дышит. Но он не может в снегу шевелиться, его раздавливает дальше толщей снежного покрова, и он начинает замерзать. Медленно и мучительно. Зная, что где-то там, наверху, существует жизнь, существует солнце, такое яркое в этих горах даже зимой. Такая смерть казалась Эктору Камачо самым худшим концом из всего, что только можно себе представить.

Но спутники его, которые в последнее время стали постоянными, хорошо знали горы и лавин не боялись. Подполковник Камачо с определенной долей уверенности предполагал, что они не имеют склонности к суициду, и потому ведут его туда, где лавин ждать не следует. У всех у них есть семьи и дети, которых они не хотят оставить сиротами. У Эктора тоже было три дочери. И он представлял, как они перенесут весть о его гибели и даже не будут иметь возможности проводить его в последний путь по католическому обычаю, потому что тело его никто найти не сможет. Может быть, только через много-много лет, да и то случайно, потому что маршрут, которым обычно ходила группа Камачо в горы, нигде не регистрировался и держался в тайне. Никто не будет знать, где искать пропавших без вести людей. Это, конечно, плохо, тем не менее, только так можно было обеспечить соблюдение режима секретности всей деятельности подполковника Камачо. Даже для большинства военных чиновников из грузинского Генерального штаба и для наблюдателей из числа военных советников НАТО, среди которых были в основном американцы. Американские советники знали только, что подполковник Камачо представляет в Грузии интересы ЦРУ и проводит какие-то свои действия.

– Господин подполковник, мы уже почти на месте, – сказал Даккашев. – До границы отсюда около пятисот метров. Сразу за поворотом ущелья – граница. Лорса Мажитович должен сюда подойти. Он знает, где нас искать.

– Привал, – распорядился подполковник. – Будем ждать. Далеко отсюда до монастыря?

Имена этих людей, с которыми Камачо пришлось иметь дело, были очень трудны в произношении для его языка, и Эктор никак не мог их запомнить. С фамилиями было проще. Фамилии он легче запоминал, хотя, как и имена, тоже в смартфон внес. Но и фамилии, и имена своих спутников Камачо старался произносить как можно реже.

– Монастырь за перевалом, а перевал мы час назад стороной прошли, по берегу, на него не поднимались, – объяснил Даккашев.

Рядом с монастырем находится пост грузинских пограничников. Конечно, они не настолько опасны, как российские, и с ними можно договориться путем одного телефонного звонка. Но тогда придется частично раскрыть себя, и это подполковнику не нравилось. Впрочем, однажды он уже сталкивался с грузинскими пограничниками. Звонить не захотел, и пришлось доставать бумажник, чтобы расплатиться наличными долларами. После этого бумажник остался пустым. Камачо привык пользоваться пластиковой банковской карточкой и не носил с собой много наличных, а они в Грузии всегда нужны. И то, что после встречи с пограничниками бумажник остался пустым, несколько осложнило дальнейшие действия, но не критически, как-то обошлось. Однако встречаться с ними в очередной раз не слишком хотелось. Не от жадности, поскольку он тратил не личные деньги, а деньги ЦРУ, а от нежелания поощрять чужую жадность.

– Свежих следов пограничников не видел?

– Они прошли вечером и утром, примерно за полчаса перед нами. Теперь до вечера патруля не будет.

Эктор напряг память и сумел-таки вспомнить, что Даккашева зовут Абали Гирмасолатович. Ни один американец такое имя не запомнит. Но у подполковника Камачо была профессиональная память разведчика. Он уже давно считал себя профессионалом, пройдя в самой крупной разведслужбе мира путь от лейтенанта до подполковника всего за одиннадцать лет, не считая полутора лет учебы в разведшколе. Действительность превзошла все ожидания. Кавказ – это то место, где можно получать очередное звание сразу после каждой успешной операции. По завершении нынешней операции Эктор Камачо рассчитывал стать полковником, хотя многие, прослужившие в разведке почти всю жизнь, так до конца службы это звание и не получают. А пока все шло именно по задуманному плану. Помощников себе подполковник успел подготовить надежных. И самый надежный из них, наверное, это Даккашев. А американскую сторону, когда все пути многократно проверены и пройдены, и все шестеренки механизма смазаны и сработаны, сможет представлять любой другой человек, молодой, которому тоже хочется быстро получать очередное офицерское звание…

Сам подполковник Камачо от прохождения половины сложного пешего маршрута через горы Большого Кавказа почти не устал и в привале не нуждался. Сказывалась былая тренированность, да и сейчас он время от времени позволял себе заниматься спортом. Конечно, не так, как когда-то, когда до собственного изнеможения избивал боксерский мешок, но не давал себе распуститься и превратиться в человека, у которого только одна голова и способна плодотворно работать, а все остальное тело служит только в качестве приготовления будущей пищи для червей. А вот для других маршрут оказался далеко не легким. Тот же Даккашев начинает задыхаться и иногда кашляет, когда приходится преодолевать затяжной крутой подъем. И ведь не курит. Просто от природы у человека легкие слабые, и бронхи, видимо, когда-то были сильно простужены, но до конца не вылечены. Оттого и кашель, и пот на лбу крупными каплями.