Анатолий Гончар - Атомный спецназ

– Но я…

– Молчи, Вась, молчи. Ну тебя на фиг. Надоел. На одно БЗ сходишь и поглядишь. По мне, чем опытнее вы бы становились – тем меньше я бы брал боеприпасов, а не наоборот. Вот так вот. – Дмитрий улыбнулся.

– А как вы думаете, боестолкновение на этом БЗ у нас будет? – видимо, этот вопрос мучил Кадочникова давно, но задать он его решился только сейчас.

– Будет – не будет, я не бабка-гадалка, как повезет, – отказался отвечать на заданный вопрос Дмитрий. – Да ты, Вась, не переживай, молодой еще, навоюешься!

– Да, навоюешься, – Василий повесил нос и удрученно махнул рукой, – говорят, наш отряд из Чечни скоро выведут.

– Выведут, и что? – пожал плечами прапорщик. – Ты думаешь, на Чечне свет клином сошелся? Не будет Чечни – будет что-то еще. Спецназ долго сидеть на попе ровно не станет. Не такое сейчас время! – он не договорил и, махнув рукой, пошел прочь, мысленно рассуждая о том, скольких еще парней он будет вынужден проводить в последний путь, прежде чем все эти локальные войны наконец закончатся. Да и закончатся ли они вообще?

– Товарищ прапорщик, – придвинувшийся к Маркитанову Калинин, сбросивший вечную маску высокомерия, выглядел непривычно осунувшимся, а взгляд казался тусклым и даже скорбным.

«Вот и началось», – подумал прапорщик, опасаясь своих самых худших опасений.

– Да, Костя, слушаю, – он попытался придать своему лицу всепрощающее выражение.

– Товарищ прапорщик, у меня брата в тюрьму посадили… – не ходя вокруг да около, сообщил Костя.

Маркитанов окинул бойца взглядом, соображая, правду тот говорит или снова придуривается. По всему выходило, что правду.

– А у нас мама – сердечница, – боец замолчал, видимо, подбирая слова.

– За что же его так? – нарочно не акцентируя внимания на больной матери, уточнил прапорщик. При этом он старательно делал вид, что не замечает заблестевших глаз рядового Калинина.

– Да связался он там с одними, – начав откровенничать, Константин все же не захотел распространяться о «подвигах» своего брата. – Но он, товарищ прапорщик, уже давно отошел от этого. Женился. Два сына. Его за прошлое подтянули. Семь лет дали.

– Ни хрена себе! – видимо, в деле было что-то действительно серьезное. И, неверно угадав смысл затеянного разговора, предложил: – Может, тебе на БЗ не идти? Я сейчас групперу скажу. Я понимаю, мать все-таки. С комбатом потом переговорим. Он поймет. Отправим домой.

– Нет, нет, – горячо зашептал Калинин, – я не для этого, я с ребятами до конца. Я только вам. А маме я написал, что в Германию на заработки уехал, на полгода. Брат, конечно, знает. Так что я тут, с ребятами. Да вот только… мне бы Лиде, жене брата, деньги отослать.

– Придем с БЗ – отошлешь, – как-то даже внутренне обрадовавшись такому завершению разговора, заверил прапорщик, – или передадим через кого. Ты не переживай, я договорюсь.

– Спасибо, – поблагодарил Костя, правда, непонятно за что. За то, что прапорщик пообещал поговорить и договориться по поводу передачи денег, или за то, что просто выслушал? Впрочем, особой разницы не было. Главное, у Маркитанова отлегло от сердца – Калинин оказался духом покрепче, чем думалось. А колонна продолжала нестись по разбитым проселочным дорогам.

«Урал» в очередной раз тряхнуло. Василий, начавший поправлять бандану и чуть было не ткнувший пальцем в собственный глаз, злобно выругался. Далеко впереди раздался взрыв, и тут же громко защелкало по броневой защите.

– К бою! – во все горло скомандовал прапорщик Маркитанов, и Василий, вскинув пулемет, приник к бойнице. Впереди вновь грохнуло, послышался барабанный бой заработавшего крупнокалиберного пулемета, тут же подхваченный яростным треском его более «мелких» собратьев. «Урал» вильнул, но земля под ним уже вспучилась, машину приподняло и, завалив набок, бросило на обочину. Находившегося ближе всех к кабине прапорщика сильно ударило головой о металлический борт. Обливаясь кровью, он потерял сознание. Выстрелы со всех сторон зазвучали чаще. В кузове остро запахло разливающейся соляркой, и тут же Василий сквозь дыру, образовавшуюся в брезенте, увидел, как в сторону перевернувшейся машины потянулись нити трассеров. Застучали, забили о броню свинцовые жала. Обдало жаром очередного разрыва.

– К машине! – привычно заорал Кадочников и, держа правой рукой пулемет, а левой подхватив бесчувственное тело прапорщика, рванулся в образовавшуюся дыру. Трассера ударили под ноги. Огонь от разлившейся соляры быстро перекинулся на исковерканную взрывом кабину.

«Там же группник!» – подумал Василий, со всей отчетливостью понимая, что предпринимать что-либо поздно. Носовые пазухи забило запахом паленой шерсти. Дружно били гранатометы. За поворотом чадно дымил подбитый БТР. Противник, прочно завладев инициативой, прижал обороняющихся к отвесной стене обрыва.

Взглянув на бесчувственного прапорщика, Кадочников осознал, что они остались без руководства.

– Наблюдать! – заорал Василий, принимая всю ответственность за ведение боя на себя. – Костян, сука, куда смотришь? Влево, влево, да не с-с-сы. Мочи их! Сажин, гранатометчика, гранатометчика! – И тут же сам приникая к пулемету: – Сукин сын, я тебе! – длинной очередью срезав вражеского стрелка, он тут же переключился на группу наступающей пехоты.

Пятеро упали, задергались в поднимающейся пыли.

– Шут! – Василий вдруг вспомнил про разведчика – санитара Шустова. – Куда зашкерился? Быстро перевяжи прапора! Зарипов, отсекай тех, что слева, слева, говорю, отсекай! Мочи! Зверев, с граника их, с граника! Бублик, передай нашим, справа танки! – мелькнувшая мысль – «откуда у противника танки?» – потонула в потоке новых событий.

Василий стрелял, командовал, швырял гранаты и наконец, когда противник подошел совсем близко, поднял группу в рукопашный бой.

– У, мразь! – ругался Кадочников, без устали размахивая тяжелым пулеметом. Свернув шею одному и нанося удар прикладом «Печенега» следующему, он упал на колено и длинной очередью почти напополам перерезал командовавшего «чехами» бородатого коротышку в треуголке. В этот момент пулемет умолк.

– А я что говорил?! – качая окровавленной головой перед лицом Василия, появился нехорошо улыбающийся прапорщик. – Я разве тебе, бобо, не говорил, как надо заряжать ленту, а? Не говорил? – надрывался Маркитанов, не замечая, как из-за его спины медленно поднимался только что убитый боевик, державший в руке огромный кривой нож, с кончика которого капали почему-то ярко-оранжевые капли крови.

– Сзади! – хотел предупредить Василий, но не успел…

– К машине! – стук в борт и голос командира группы заставили Василия выйти из сонного забытья.