Анатолий Гончар - Атомный спецназ

Через каких-то сто метров выбранный для поиска отрог сделал поворот вправо, открывая великолепный вид на светлые, желтовато-белые, отвесно обрывавшиеся в пропасть скалы. Дмитрий повернул вслед за ним, когда неожиданно раздавшийся совсем рядом звук-крик, похожий на писк, заставил его застыть в настороженной неподвижности. Остальные мгновенно сделали то же самое и, более того, взяли оружие на изготовку.

– «Нет», – Дмитрий отрицательно покачал головой, в отличие от большинства сразу же поняв, что означает этот, казалось бы, печальный писк. – «Тихо», – показал он знаками, начав медленное, осторожное продвижение вперед. Выдвинувшись к краю обрыва, Маркитанов снова замер и какое-то время всматривался, затем с улыбкой на лице поманил к себе застывшего в ожидании Калинина. Тот осторожно приблизился, раздвинул закрывающие обзор ветви. И тут же застыл.

– Орел! – завороженно, словно пятилетний мальчишка, разведчик вытаращился на сидевшую в тридцати метрах большую светло-серую птицу, устраивавшую гнездо на круглой, обрывающейся пропастью скальной площадке. – Еще один! Орлы…

– Орлы, – согласно кивнул прапорщик.

– Странные, – прошептал Калинин, и прапорщик снова кивнул.

Птицы были действительно какие-то не такие, необычного для орлов светлого окраса.

– Беркут? – не отрывая от птиц взгляда, поинтересовался Калинин.

– Не знаю, – пожал плечами прапорщик.

– Что здесь у вас? – без команды, определенно устав ждать, сзади подобрался все еще державший оружие на изготовку Капустин. Прапорщик хотел показать ему сидящих орлов, но, видимо, последняя фраза оказалась слишком громкой, встревоженные птицы сорвались с уступа и, широко распластав широкие, могучие крылья, полетели прочь, все дальше и дальше удаляясь от восхищенно смотревших им вслед мальчишек. Когда огромные птицы, вознесенные потоками воздуха, поднялись выше скал, прапорщик отступил от края обрыва и решительно скомандовал:

К месту организации засады отправлявшиеся на поиск разведчики возвратились еще до сумерек. Доложив командиру группы о результатах, а точнее, об их отсутствии, прапорщик Маркитанов убыл к своей дневке. Усевшись на расстеленный на земле коврик, он на какое-то время задумался. Затем отложил в сторону все еще находившийся в руках автомат, наклонился набок, ухватил рукой и подтащил к себе лежавший чуть в стороне рюкзак. Вытащил из нашитого сверху кармана целлофановый пакет с продуктами, высыпал их на траву. Задумался, выбирая. Несмотря на то что с утра он так и не перекусил, есть не очень-то и хотелось. Можно было поперебирать, выискивая на вид самое вкусное. Остановившись на банке тушенки и банке паштета, Дмитрий отложил их в сторону. Подумав, переложил туда же две пачки «Адаптовита» и пачку галет. Оставшиеся припасы собрал в пакет и запихал обратно в карман рюкзака. После чего отстегнул от пояса фляжку и, вынув из утробы рюкзака большую, вместимостью в литр, кружку, набулькал в нее воды. Высыпал обе пачки «Адаптовита», перемешал пластмассовой ложечкой. Попробовал, покатал в уголках рта, зажмурившись от удовольствия. Отставил кружку в сторону. Достал из разгрузки большой нож, неторопливо вскрыл обе банки. Взяв пачку армейских галет в кулак, ударом о раскрытую ладонь другой руки вскрыл упаковку. Вынул одну галетину, с сосредоточенным видом бросил ее к корням дерева. Вроде бы как в шутку подумал: «Задобрим местного духа леса, – после чего поспешно, словно оправдываясь перед самим собой, все так же мысленно добавил: – Мышкам». Взяв банку с тушенкой, принялся есть. Покончив с ней, толстым слоем наложил на галеты коричневую пасту паштета. С удовольствием втянул в себя печеночный запах. Подумал мечтательно: «Эх, сейчас бы картошечки со свежей свиной печеночкой!» – и принялся есть, запивая намешанным в кружке «Адаптовитом» двойной концентрации. Когда он закончил ужин, почти стемнело. Еще один день остался позади, не принеся результата.

Утром работа продолжилась, но и третий, и четвертый день прошли в бесплодных поисках. Ночные засады тоже оставались безрезультатными. И как бы незаметно наступило утро пятого дня. Боевое задание подходило к своему завершению.

– Мы что, так ни с кем и не схлестнемся? – задавал сам себе вопрос прилегший за пулеметом Кадочников. Впервые оказавшись вблизи войны, но так и не увидев живых врагов, он со злостью, нет, даже скорее с детской обидой костерил непонятно где скрывающегося противника. А когда разведчики направились к месту эвакуации и стало ясно, что ничего интересного больше не случится, Василий и вовсе скис. А тут еще так некстати подвернувший ногу Бабкин – пулеметчик головного разведывательного дозора. Теперь приходилось нести и его самого, и его вещи. Движение группы застопорилось.

– Пойдем по хребту, – решение, принятое и озвученное командиром группы, Маркитанову не понравилось сразу.

– Хребет стопроцентно заминирован, – прапорщик попробовал возразить, но и без того злой от накопившейся усталости капитан резко рубанул рукой воздух, отсекая все попытки повлиять на его решение.

– Едва тащимся, так до ночи не доберемся! – пояснил он суть отданной команды.

– Я пойду вперед, – поняв, что протестовать бесполезно, Маркитанов решил, что если уж предстоит глупо рисковать, то он должен делать это первым.

– Как хочешь, – не стал отговаривать его группник, – воля твоя.

А Дмитрий, зашагав быстрее, вскоре обогнал всех, возглавил головной разведывательный дозор и, выполняя команду группника, пополз вверх. Не без труда выбравшись на вершину хребта, спецназовцы двинулись по краю его вершины. Шли легко, небольшой уклон, ведущий вниз после крутых подъемов и спусков, казался ровным столом. Метры дистанции наматывались походя. Ведший группу Дмитрий старался идти там, где он сам никогда бы не стал ставить мин. Иногда для этого приходилось делать небольшую петлю, иногда пролезать под или над повалившимися деревьями. Почти два часа они двигались по хребту. До места эвакуации оставалось немногим более полукилометра. Маркитанов как раз сделал небольшой зигзаг и пошел дальше, когда позади ухнуло, звуковая волна ударила по ушам, заставила обернуться. Казалось, прошел всего миг, но Дмитрий увидел лишь уносимую ветром взъерошенную «бороду» черного, как смоль, дыма. На секунду время остановилось, в следующее мгновение прапорщик услышал дикий крик боли. Шедший седьмым второй радист группы младший сержант Саушкин подрубленным деревом рухнул на черную от гари и свежевыброшенной земли траву.

– Какого хрена?! – недоумевая, взревел прапорщик Маркитанов. Мгновенно скинув с себя рюкзак, он бросился на помощь подорвавшемуся. Хотя, откровенно говоря, первым его желанием по части стонущего от боли Саушкина было добить «этого урода». – Какого хрена? – в словарном запасе прапорщика не хватало матерных слов, чтобы выразить свое возмущение вопиюще непростительным поступком радиста. Вопреки всему, чему его учили, вопреки разуму, тот не захотел идти вслед за прапорщиком и еще пятью впереди идущими разведчиками и вместо того, чтобы сделать петлю, решил спрямить. Спрямил…