Светлана Алешина - Большая волна

— Выражайтесь точнее, майор, — сказал Чугунков. — Что значит — «в море»? В Кунаширский пролив или в сторону океана.

— В океан ушли, на восток, — ответил, потупившись, милиционер.

— Та-к! — крякнул Чугунков. — Сколько человек?

— Восемь, — ответил майор, — шесть взрослых и два подростка.

— Что о них известно с тех пор? — мрачно спросил Чугунков.

— Ничего, — помотал головой милицейский майор. — Некого послать на поиски…

— Как это некого, мать вашу? — взорвался Чугунков. — Срочно передать радиограмму во Владивосток, командующему Тихоокеанским флотом. От моего имени. Просим помощи. Координаты квадратов поиска. Ответ передадите мне. Идите! Стойте! С японцами контакт установлен?

Майор пожал плечами.

— Так это — пограничники должны… — неуверенно сказал он.

— Разрешите, товарищ генерал? — поднялся человек в форме морского пограничника. — Капитан-лейтенант Евграфов, заместитель начальника отряда.

Чугунков глянул на него вопросительно.

— К нам обратились японцы с просьбой помочь в поиске группы охотников, японцев, унесенных в океан откатной волной. Я думаю, речь идет об одних и тех же людях, потому что в сообщении японских пограничников была какая-то путаница — охотники назывались то японцами, то русскими, то вообще — рыбаками. Мы решили, что разберемся с этим вопросом после, когда найдем их. Поиски ведутся.

— Откуда о них стало известно японцам? — спросил Чугунков.

— Они утверждают, что подобрали одного из унесенных, его заметил самолет береговой охраны и сообщил на их заставу. Сейчас в поисках участвуют пять наших, восемь японских пограничных катеров и три вертолета японских спасателей.

Я видела, что Чугунков разозлен до последней степени. Наши, российские, спасатели выглядели бестолковыми и беспомощными, в их действиях не было ни элементарной логики, ни хотя бы минимальной ответственности за жизнь потерпевших бедствие людей.

— Капитан Николаева! — сказал Чугунков.

Я встала и вопросительно уставилась на него.

— Отправитесь к пограничникам. Разберитесь там с этими охотниками-рыбаками и унесенными в океан японцами. И учтите, Николаева, я предпочитаю, чтобы это оказались разные люди… Не хватало только, чтоб японцы сообщали нам, что в открытый океан унесло граждан России! И самыми последними почему-то об этом узнаем мы, спасатели!

— Разберемся, — пообещала я. — Но прежде я хотела бы…

— Вы поняли приказ, капитан Николаева? — жестко перебил меня Чугунков. — Выполняйте!

Я молча повернулась и вышла из палатки. Следом за мной выбрался капитан-пограничник. Он поглядывал на меня с интересом, уловив, видимо, некоторую неофициальность нашего с Чугунковым общения.

— Идемте, капитан, — сказал он мне. — Я получил от Чугункова жесткую «просьбу» — помочь вам в выполнении вашего задания.

«Точно выразился! — продумала я. — Просьбы у Чугункова сегодня — как приказы, а приказы — как приговоры… Что с ним? Нервный какой-то. И потом — что это за фраза — „я предпочитаю, чтобы это оказались…“. Тут уж предпочитай не предпочитай, как есть, так и есть. Или он это специально сказал — для меня? Подсказывал, что ему доложить — независимо от того, как будет на самом деле? Не узнаю сегодня Чугункова. Неужели его так разозлили промахи этого полковника, которого он в Москву отправил?»

— Везите меня, капитан, на заставу, — сказала я пограничнику, продолжая думать о Чугункове.

«Но он же должен был сам знать о том, что остров заранее готов к бедствию, что люди вывезены, — не давала мне покоя одна и та же мысль. — И не за четыре часа… Что там хотел сказать геофизик о долгосрочном прогнозе? Чугунков просто рот ему заткнул! Но если он знал обо всем хотя бы за несколько дней, он должен был сам проследить за всем! Чугунков не такой человек, чтобы не удостовериться в том, что все сделано правильно, все готово к отражению стихии. Или по крайней мере — к ее встрече. И тем не менее он не возражает, когда в район бедствия летят отряды спасателей и только из Южно-Курильска отправляет их обратно… Я просто ничего не понимаю в его поведении».

Вдруг меня осенила конструктивная идея, связанная со сбором необходимой информации. «Геофизики, — подумала я, — не могли не выслать в район цунами, в район этого землетрясения своих наблюдательных отрядов или какой-нибудь срочной экспедиции. Они должны быть или здесь, на острове, или в океане. И в том, и в другом случае пограничники должны знать, где они находятся…»

— Послушайте, капитан, — сказала я, забираясь в его вездеход. — Где-то здесь должна быть геофизическая экспедиция…

— А откуда это вам известно? — спокойно, но совершенно серьезно спросил он. — Они только сегодня прибыли к нам на заставу. Ждут, когда «Витязь» заберет экспедицию на борт…

— Что это за «Витязь»? — не поняла я. — Это ваш катер?

— Странно, капитан, что вы в курсе того, что дальневосточные геофизики находятся в районе государственной границы, — сказал пограничник, — а что «Витязь» уже десятки лет работает на Академию наук и Институт океанографии, вам неизвестно…

— Вы что, все шпионов ловите, капитан? — спросила я. — Хотите самому себе доказать, что вы — вовсе не неудачник и способны на большее, чем быть заместителем начальника заставы?

— Шпионы не только в книжках бывают, капитан, — сказал он, внимательно на меня глядя. — А насчет того, что я считаю себя неудачником, вы, пожалуй, ошиблись… Не считаю…

«А вот и не ошиблась, дорогой мой, — подумала я. — Если бы ты не считал себя им, ты не стал бы сейчас возражать».

— Хотите совет? — спросила я, не обращая внимания на его возражение. — Пока вы будете так агрессивно реагировать на ни в чем не повинных перед вами женщин, вы никогда не почувствуете уверенности в себе.

— А что, собственно?.. — растерялся он.

— Поймите прежде всего простую вещь, капитан. Женщины — не враги мужчинам. Нас нужно просто любить, а не считать всех проститутками и шпионами. Вас обманула всего лишь одна женщина, и нельзя по ней судить обо всех остальных.

Он густо, как мальчишка, покраснел, и я поняла, что попала в точку.

— Простите, что я учу вас, как относиться к женщинам, но я устала от мужской слабости и одновременно агрессивности. Кстати, вам не надоело называть меня этим мужским званием — капитан. Что это мы с вами, как два бесполых существа, называем друг друга одним и тем же словом — «капитан»?

— Хорошо, — улыбнулся он, — давайте по фамилиям. Вы — Николаева, я — Евграфов.

«Фамилию ты мою запомнил, а вот я твою — нет, — подумала я. — Хотя это, в общем-то, само по себе ни о чем не говорит. Но в сочетании с направленной на меня агрессивностью…»

— Я предпочитаю по именам, — ответила я. — Меня зовут Оля.