Андрей Ростовский - По законам волчьей стаи

— Ну, наконец-таки объявились! — Жора поднялся навстречу гостям. — Чикаго, я тебе на сотовый уже несколько раз пытался пробиться, а там эта овца со станции МТС постоянно отвечает, что, дескать, «отключен» или «в зоне недосягаемости». Я уж, грешным делом, подумал, не мусора ли приняли.

— Не обессудь уж, братуха, мой сотовый здесь хреново принимает: погода, снег, расстояние. А задержались — пробки, дороги скользкие. Столько аварий на дороге… Кранты, короче…

— Ну, считай, отмаз принят, — весело заулыбалось круглое Жорино лицо, посаженное при отсутствии шеи на его же кругло-квадратное объемное тело. — А вот от штрафной вам уж отвертеться не получится. — С этими словами Жора наполнил три стакана содержимым бутылки «Джонни Уокер».

Обнявшись с гостеприимным Жорой, поздоровавшись с «благодарным» банкиром и остальными, вошедшие, скинув одежду, присели к столу.

— Ну что, братки? — взявший на себя роль тамады Жора поднял бокал. — За успешное завершение безнадежного дела!

Подмигнув Феликсу и похлопав по плечу господина Соловьева, пятидесятилетнего респектабельного мужчину, он опрокинул в себя содержимое бокала и запил колой.

— Вот так-то, Семеныч, результат налицо, а ты все за голову хватался, дескать, утекли твои восемьсот косарей грина. Кинули, дескать. А фиг им! Задницу себе надорвут наших близких кидать! На каждую хитрую жопу есть член с винтом! Так ведь, Феликс?

— Базара нет! Русскому бизнесу без защиты— грош цена!

Виски приятно обжигало горло. Закуски были подобраны со вкусом. Икра, осетрина и прочие многочисленные деликатесы, а также фрукты обильно украшали стол.

Феликс непринужденным, изучающим взглядом окинул девушек и подмигнул Герману. Да… Несмотря на грубоватую внешность, Жора отличался неплохим вкусом. Девочки были как на подбор: высокие, стройные, со смазливыми лицами, модно, но несколько вызывающе одеты, что подчеркивало их специфическую принадлежность к определенному роду деятельности. Они весело улыбались, перешептывались между собой и с кокетливым любопытством разглядывали гостей. Употребляемые в течение часа аперитивы, очевидно, помогли им избавиться от первоначальной робости и скованности. Они расслабились и достаточно свободно себя чувствовали.

— Ну что, как телки? — поинтересовался Люберецкий, заметив взгляд Феликса. — Вроде сегодня ничего улов? Да и это еще не все. Для большего куража и веселья сейчас еще четырех подгонят. Так что всласть порезвимся. — Жора засмеялся и похотливо потер свои огромные ручищи.

— Ты же знаешь, братишка, мое отношение к подобным развлечениям, — устало махнул рукой Феликс. — Ну да ладно, разве что для куража.

— А то для чего же? Тебе с ними в десна не целоваться, а вот оргия знатная получится. Дождемся пополнения и начнем увеселительную программу.

Дальнейшие события развивались по привычной, достаточно банальной в такой обстановке схеме. Произносились традиционные тосты. Как по шаблону. Интенсивно поглощалось спиртное и уничтожались закуски.

Девушкам же, в отличие от еды и напитков, уделялось до поры до времени исключительно мизерное внимание. На вопросительный намек Германа по поводу конкретного пренебрежения женским обществом Феликс прочитал ему небольшую, но категоричную лекцию.

— Зачем? Ведь деньги за них уплачены. А следовательно, они автоматически попали в разряд вещей, покупок. Покупка и есть покупка. Приобретая товар, ты становишься хозяином того товара, который купил. А со своей вещью что хочешь, то и делай. Хорошо служит она своему хозяину — замечательно, плохо — можно и на помойку угодить. Как тебе, браток, мое объяснение?

— И что тебе сказать, старик?.. — ответил ему Герман. — У медали есть две стороны, но я не хочу по этому вопросу вдаваться в глубокую полемику.

Да, Герман на эту тему говорить не хотел, но все же подумал: «Да уж, конечно, откуда в данной ситуации взяться зажигающему сердце флирту, когда мужчина, словно павлин, распускает веером свой хвост, дабы снискать у дамы ее расположение. Он начинает обхаживать ее, расточать комплименты, оказывать всевозможные знаки внимания. И все ради единственной цели — понравиться ей. Она же, в свою очередь, хоть и не всегда показывая вид, желает понравиться ему. И это неудивительно. В этом и заключается природа взаимоотношений между разными полами. В этом-то и есть нечто интригующее. Нечто, предшествующее достойному, обоюдно желаемому сексу. Ведь, как заявляют искушенные, для удовольствия важен не сам секс, а процесс, предшествующий ему. То бишь прелюдия. Вот этот самый процесс, эта самая прелюдия, приносит истинному мужчине, истинному ловеласу, максимальное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Но здесь-то какая может быть прелюдия? Какие ухаживания? Зачем? Для чего? Нелепость!»

По вышеизложенным причинам Герман не входил в число поклонников жриц «продажной любви». Он был достаточно избалован женским вниманием и достаточно искушен в амурных вопросах, чтобы испытывать интерес к проституткам. Они ему претили как таковые. Он считал их пустыми и неинтересными объектами, для того чтобы уделять им какое-либо внимание.

Его раздражало, что эта профессия стала такой популярной в России. Если подарит природа девчонке привлекательную внешность, то она, повзрослев, с молниеносной скоростью спешит продать ее подороже, разменивая на зеленые банкноты. Теперь уже не только легендарная Тверская, не только злачные места и притоны кишат «ночными бабочками», каждый ночной клуб, престижные дискотека или казино забиты ими до отказа. Куда ни плюнь, попадешь в смазливое лицо путаны с очаровательными глазками, в каждом из которых кроется тоска по стодолларовой купюре.

А еще не так давно посещение аналогичных заведений вызывало в нем некий охотничий азарт, каждая привлекательная особа сулила интригу нового приключения. Пусть непродолжительного. Пусть на одну ночь. Но от этого чувство романтики отнюдь не притуплялось, не становилось тусклее. А там кто его знает? Может быть, это окажется началом очередного сногсшибательного романа? А может, и нет?

Все ж, как ни крути, это, несомненно, интересней, чем просто общаться с проститутками. Разве не бессмысленно тратить на них время, если итог заранее известен? «Не стоит метать бисер перед свиньями», — гласит народная мудрость. В данном конкретном случае она действительно недвусмысленна.

Размышляя об этом и потягивая виски, Герман делал вид, что внимательно слушает дифирамбы Соловьева, посвященные ему, Феликсу и Жоре Люберецкому. Заливаясь соловьем, он весьма соответствовал своей фамилии, словоохотливый банкир не скупился на лестные высказывания. Его словесный поток нарушила трель телефонного звонка. Звонил сотовый телефон Феликса.