Сергей Самаров - Синтетический солдат

– Странная конструкция, – сказал капитан Ставров. – Я уже сам любопытствовал.

Он взял у меня из руки ошейник и потрогал пальцем два кольца для карабинов, расположенных почти противоположно один другому.

– Ничего странного не вижу, – возразил я. – Если какая-то крупная собака, типа кавказской овчарки, неуправляема, а с кавказскими овчарками это бывает, ее водят на поводках два человека, причем поводки натягивают каждый в свою сторону, и собака не может дотянуться ни до того, ни до другого.

– Это все понятно. Но кто тогда сам ошейник на собаку надевает?

– Тот, кого она слушается. Кто стал для нее доминирующей фигурой. Из прошлых рассказов капитана Чукабарова помню, как он рассказывал про одну кавказскую овчарку, которую им в питомник привезли. Собака уже взрослая была. Хозяин хотел даже застрелить ее, потому что кормить этого зверя приходилось с лопаты. Бросалась даже на хозяев. Но ее вовремя купили. Владимир Николаевич сумел завоевать доверие собаки. Подружился с ней. Но в один прекрасный момент, когда этому кавказцу что-то не понравилось, он на самого Владимира Николаевича бросился. Помню, он говорил, что физически победить того пса было невозможно. У него доминантный характер бойца. Такому легче умереть, чем уступить. И тогда Чукабаров с собакой сцепился, свалил ее, дал возможность грызть свою незащищенную руку, а сам смотрел ей в глаза. Непреклонно смотрел. И собака подчинилась его воле. И признала в нем доминанта. То есть своего вожака.

– А с рукой что? Кавказец вцепится, мало не покажется…

– Не помню точно. Кажется, он говорил, что был открытый перелом.

– Это серьезно… – без знания дела сказал капитан.

– Не очень… – со знанием дела возразил я. – Обычное дело…

У меня трижды после различных ранений находили открытый перелом. И потому я знаю, что любая пуля, если она заденет кость, может его вызвать. И открытым он называется вовсе не потому, что сломанные кости торчат наружу, а потому, что к месту перелома кости имеет доступ воздух. В остальном – перелом как перелом. Я, помнится, со сломанной пулей ногой после простой скоропалительной перевязки прямо поверх штанины еще в течение четырех часов участвовал в погоне за бандитами. Просто не знал, что у меня перелом, и потому только слегка хромал. Врачи в госпитале, когда меня туда доставили, были в шоке. Удивлялись подряд несколько дней, и весь период их удивления медсестры были вынуждены отпаивать их чистым медицинским спиртом, иначе врачам было не до остальных больных. Большая часть медперсонала госпиталя, таким образом, ушла в глухой запой. Мне же все мои действия показались естественными. Сначала дело делается, а потом уже проводится лечение. Врачи мне несколько раз предлагали в деловой застольной обстановке обсудить произошедшее. Но без спирта я легче переносил ранение и потому категорически отказывался.

Я открыл левую клетку и увидел, что там к потолку крепятся листы органического стекла. Должно быть, эту клетку можно было переоборудовать под что-то, напоминающее террариум. То есть в машине перевозили, видимо, или змей, или еще каких-то жутких гадов, вплоть до Горынычей, только не огнедышащих, потому что органическое стекло при воздействии температуры легко деформируется. Вопрос состоял только в том, каких таких змей? Натуральных? Обычных? Или у них в НПО «Химера» есть и змеи с головами кавказской овчарки? Наверное, подсказку я получу тогда, когда просмотрю все фотографии. Тогда я не буду зацикливаться на орангутанге с собачьей головой. Но все это не самое интересное. Самое интересное заключается в другом вопросе – зачем все это делается? Однако ответить на него я не мог без помощи Владимира Николаевича или какого-то другого представителя «Химеры». Но пока я не встретился ни с ним, ни с кем-то другим, и потому придется самому что-то поискать. По крайней мере, поискать новые вопросы, которые я смогу задать Чукабарову при личной встрече.

И в поисках новых вопросов я закрыл левую клетку и открыл правую…

Вторая клетка была меньше первой и более тесной. Наверное, для обитателя этой клетки предназначался второй ошейник, висящий на крюке. Тоже «строгий» и даже имеющий более длинные и острые шипы, но рассчитанный на животное со сравнительно небольшой окружностью шеи. Хотя это все зависит от того, что с чем сравнивать. На человеческую шею такой ошейник может подойти, хотя шипы ее сразу проткнут. Для кавказской овчарки или орангутанга ошейник будет мал. Я помню, еще в детстве, сам читал в газете, как на международную собачью выставку в Брно впервые привезли кавказских овчарок. Они произвели там настоящий фурор. Но когда проходила процедура награждения победителей выставки и собакам стали вручать ошейники с медалями, оказалось, что ни один из подготовленных ошейников невозможно надеть на шею кавказской овчарки. Настолько шея была короткой и мощной. А ведь на выставке были представлены даже такие крупные породы собак, как, например, сенбернар и ньюфаундленд. Этот ошейник в машине, мне показалось, был маловат даже для крупной овчарки. Однако сами длинные шипы уже говорили о том, что это чудовище должно быть более опасным, нежели орангутанг с головой кавказки. Хотя мне, по незнанию вопроса, казалось, что опаснее и быть ничего не может. Ну, разве что Змей Горыныч с заправленным огнеметом в каждой из трех разинутых пастей. Но это мнение субъективное, и вызвано оно скорее всего тем, что я огнеметы в руках противника не люблю. Доводилось встречаться, и скажу, что впечатление не из приятных, когда чувствуешь свою беспомощность. И потому я взял себе за правило: всякого противника следует уничтожать до того, как у него появится возможность уничтожить тебя. Не вступать в переговоры, а сразу уничтожать. А любого из зверей с конвейера НПО «Химера», если только у них есть конвейер, я склонен воспринимать именно как непосредственного противника, точно такого же зверя, с каким приходится воевать на Северном Кавказе.

– Интересно, что за собак здесь возили? – спросил капитан Ставров.

Похоже, сам себя спросил. Потому что хорошо понимал, насколько я, со своей стороны, мало подхожу для удовлетворения его любопытства.

– Думаю, что служебных, – заметил я важно только для того, чтобы поддержать разговор. – Насколько мне известно, ни болонок, ни чихуа-хуа в охране не используют. Да и ошейник такой маленькую собаку просто придавит. А шипы серьезные…

Я потрогал пальцем острие шипа маленького ошейника.

– Этот вот на твою, капитан, шею, думаю, будет как раз. Для моей будет тесноват. Но с такими шипами оба мы, и ты, и я, сразу станем более послушными, чем служебные собаки Владимира Николаевича. А они у него всегда безоговорочным послушанием отличались.