Сергей Самаров - Укрощение демонов

— Из чего он стреляет? — удивился Тицианов. — У любого пулемета уже обязан был перегреться ствол. И звук какой-то непонятный. Не могу разобрать, что за пулемет.

Я только плечами пожал.

Но ствол, видимо, в самом деле перегрелся. Или просто время смены позиции подошло. А это значило, что первая пара бандитов добежала до хорошего укрытия и дала знак второй паре, что смена прикрытия произошла. Пулемет замолчал, следом за ним замолчал и автомат, но едва мы приподнялись над камнями, как с другой позиции заговорил другой пулемет и другой автомат. Но здесь уже можно было определить по звуку, что стреляют ручной пулемет Калашникова и старенький АК-47. Хотя сейчас дистанция для стрельбы выросла более чем вдвое, пули по-прежнему долбились в наши камни и не давали нам открыть стрельбу по второй паре бандитов, которая только теперь начала перебежку в сторону первой пары. Так можно было и упустить их. А как не упустить, если стрелять невозможно?

Вася Скворечня по происхождению был из рода потомственных сибирских охотников-профессионалов, а это значит, что он человек одновременно и думающий, и быстро соображающий, каким манером одолеть противника.

— А им же не ахти как и видно нас… — решил вдруг младший сержант. — В левый крайний камень ни одна пуля не попала.

Это Вася заметил верно. Правда, за левым камнем никто из нас и не прятался, но бандиты этого знать не могли. Тем более нам было нетрудно переместиться под прикрытием других камней на три метра в сторону. Но, видимо, что-то бандитам закрывало обзор.

— Я гляну, товарищ старший лейтенант? — спросил Вася.

— Глянь, — согласился Тицианов.

Скворечня уже четвертый год служил контрактником и за это время приобрел такие навыки скрытно перемещаться, какими не каждый офицер спецназа обладает. Отбросившись на спину, Вася заработал лопатками и ногами, держа оружие перед грудью и задрав голову так, чтобы было видно, куда он ползет, и пополз так быстро, как обычный человек пешком ходит. И уже через несколько секунд, миновав несколько крупных камней, перевернулся лицом вниз, встал на четвереньки и выглянул из-за камня. Судя по тому, как долго он стоял, Скворечня не опасался стать мишенью — противник не видел его. Тогда Вася просто перебежал под большую скалу, там залег и пополз дальше. Вскоре нам он стал совсем не виден. Но мы услышали, как застучал его автомат. Он дал только четыре короткие и хлесткие очереди. А потом стрелять стали, видимо, в него. Чтобы поддержать Васю, мы с Тициановым тут же решили перехватить инициативу и уже своим огнем прижать стреляющих к камням. Но они и стрелять перестали, а нам вообще стало не видно, в кого стрелять-то. Ни первой пары бандитов, ни второй не просматривалось. Объяснил все Вася Скворечня, неожиданно оказавшийся уже рядом с нами:

— Вторую пару, товарищ старший лейтенант, я положил. А первая ушла, прячась за большими камнями. Будем догонять?

— Вперед! — скомандовал старший лейтенант.

Мы побежали. И быстро оказались рядом с двумя распростертыми телами убитых Васей бандитов. Скоро достигли и камней, за которыми пряталась первая пара. Россыпь стреляных гильз показывала их позицию. Но самих бандитов даже видно не было, и преследовать их сейчас было не просто опасно, но и бесполезно. Старший лейтенант долго не отнимал от глаз бинокль с тепловизором. Искал свечение биологически активного объекта над камнями. Но ничего найти не сумел. Бандиты как сквозь землю провалились. Значит, пора было возвращаться к отряду.

Разведка, в которую мы втроем ходили, прошла успешно. Осталось малое — собрать оружие и документы убитых. Тащить их с собой смысла не было, да и возможности тоже. Груз «двести» обычно не на себе отправляют.

— Что за штука такая странная? — сам себя спросил Тицианов, поднимая пулемет убитого бандита. — Впервые такой вижу.

Старший лейтенант осмотрелся, рядом не видно было стреляных гильз. С этого места пулеметчик не стрелял. Тогда Тицианов отсоединил дисковый магазин и посмотрел патроны:

— Пулеметными патронами стреляет. Значит, пистолет-пулемет. Но пистолет-пулемет сошек не имеет. И еще… Этот может с использованием ленты стрелять… Непонятно…

Тицианов размышлял, разговаривая сам с собой, и нас не спрашивал, но все же бросил на младшего сержанта Скворечню вопросительный взгляд.

— Не встречался с такими, товарищ старший лейтенант. Арабское оружие вроде бы знаю. Может, китайское?

— Маркировка российская… Не знаю. Не видел такого…

Положив оружие бандита на камень, Тицианов взял у нас документы убитых и сунул их в карман. Все в батальоне знали, что в том же кармане старший лейтенант носит в целлофановом пакете золоченый погон своего прапрадеда с императорским вензелем Александра Третьего. Предок старшего лейтенанта оставил в наследство потомкам свой капитанский мундир. И два брата Тициановы — оба офицера спецназа ГРУ, только служащие в разных бригадах, — разделили капитанские погоны между собой.

— Что в рюкзаках? — спросил старший лейтенант.

Рюкзаки мы с бандитов только что сняли.

— Не успели осмотреть.

— Так осмотрите!

Мы синхронными движениями раскрыли рюкзаки и вывалили их содержимое на землю. Пока я и командир взвода ковырялись в вещах убитых бандитов, младший сержант посматривал по сторонам.

Тицианов выбрал из двух куч только общую тетрадь, чтобы забрать с собой. Остальное, какое-то тряпье, консервные банки, хлеб в целлофановом пакете, сдвинул ногой в сторону, смешав две кучи в одну. Раскрыл тетрадь и стал смотреть. Я заглядывал на страницы сбоку. В тетради было много различных чертежей. Какие-то оборонительные сооружения с крышами в несколько накатов. Но подписи все были сделаны на незнакомом нам языке, с применением кириллицы, однако со множеством дополнительных знаков. Наверное, использовался один из дагестанских языков.

Записи и чертежи заканчивались в середине тетради.

— Что это такое? — сам себя спросил старший лейтенант.

Глянул и я:

— Снайперская винтовка.

— Это даже я понимаю. А что на ней установлено?

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант. Переводчик нужен.

Все подписи были на том же непонятном нам языке, а в дополнение было что-то расписано на целую страницу затейливой арабской вязью.

— Разберемся… — Тицианов свернул общую тетрадь в тугую трубочку и сунул в карман «разгрузки». Хорошая это вещь — «разгрузка». Столько карманов…

Конечно, когда перед командировкой нам сообщили, что жить мы будем в палатках, буйной радости никто не выказал. И хотя тогда еще стояла теплая осень в полном своем ярком многоцветии, думали, естественно, уже о зиме, которая обещала все-таки быть. Зимой-то в палатках… Сразу представились непроходящие сопли под носом и холод. Мы тогда, из тех, кто в командировку был определен, в большинстве, пожалуй, по полгода отслужили и считали себя опытными спецназовцами. Ныть от нагрузок отучились, не много, но кое-что уже умели и могли бы, при необходимости, даже сырой землей питаться, запивая ее росой с травы. Это, естественно, образное выражение, но расхожее в спецназе ГРУ. Такими нас сразу обещали сделать наши командиры. Молодых солдат, конечно, тоже в командировку взяли, и особенно перед ними мы храбрились, показывали, что нам и палатки нипочем, и плевать на зиму. Все равно Северный Кавказ — это не Южный Урал, откуда я родом, и климат кавказский подходит даже для палаточного проживания. Но вот уже полгода прошло в этой командировке, и зима, судя по календарю, кончилась, и никто не простыл и не схлопотал пневмонию. Но все, кому весной предстояло отправляться домой, завели «дембельские календари», где каждый вечер красным фломастером вычеркивали обозначение очередного прошедшего дня. И каждый знал, сколько дней ему якобы еще предстоит служить. Конечно, приблизительно, потому что домой солдаты едут по приказу командира бригады, а не по Указу президента, который лишь обозначает срок — «от» и «до». Но, в любом случае, думалось, что считать нужно до дня Указа, то есть традиционно до первого апреля, до «дня дурака», как его зовут в народе. Но кому-то, может быть большинству, придется ждать до пятнадцатого июля. Это последний срок весеннего призыва и увольнения. Изредка бывают задержки, но каждый считал, что его-то лично задержка не коснется.