Дмитрий Красько - За флажками

— Ага, — буркнул я. — Может, еще фамилию поменять и пластическую операцию сделать? У Яна этих мыслей уже мелькало.

— И я бы предложил, — очень серьезно кивнул Генаха, — если бы не знал, что вы меня с таким предложением нахрен пошлете.

— А с твоим «линять куда подальше», выходит, не пошлем? — саркастически осведомился я.

— Может, и пошлете. Только сначала скажите, положа руку на левую титьку — у вас есть еще какие-нибудь варианты?

— Да нету особых вариантов, — Ян досадливо щелкнул языком.

— И все равно, — не сдавался я. — Глупо это как-то. За Литовца не скажу, а у меня в других городах если и есть родственники, то я с ними отношений никогда не поддерживал. Представляешь, какими глазами они посмотрят на меня, если я заявлюсь к ним теперь и скажу: «Здравствуйте, я ваш родственник и меня нужно спрятать, потому что на меня охотятся нехорошие шлимазлы»?

— Вот как раз ты-то, Мишок, и без всяких родственников в любой жопе без мыла проживешь! — отрезал Генаха. — Яну, я бы сказал, посложнее будет. С его бабой и двумя пацанятами.

— Двумя с половиной, — поправил я.

— У меня ж баба беременная! — застонал Ян, которому опять наступили на больное место.

— О как! — удивился Генаха. — Ловко ты подгадал.

— Да пошел ты! — отмахнулся Литовец и впал в кому.

— Не-е, Генаха, — задумчиво протянул я. — Я в этом городе с перерывом на армию тридцать лет прожил, и если меня закопают в землю, то пусть это случится здесь. Я остаюсь. Вот только с вооружением у меня нынче совсем плохо.

— У тебя же такой арсенал был! — Генаха удивленно посмотрел на меня. — Что, в милицейский музей сдал?

— Я похож на дебила? Просто арсенал дома, а мне туда соваться не с руки — наверняка там засада.

— Ну, со стволом я тебе помогу, — сказал Кавалерист. — Только все равно зря ты рогом уперся. Слинял бы куда-нибудь в Чегдомын или в Ноглики, и хрен бы тебя там Пистон нашел.

— Не хочу я в Чегдомын. И в Ноглики не хочу. Я там никого не знаю.

— Зря, Мишок, очень зря. Я, конечно, к вам с Яном здорово привык, хорошо работали вместе. А покуролесили в свое время как! — он, слегка погрузившись в воспоминания, блаженно прикрыл глаза. — Но мой вам совет — делать ноги.

— Слушай, — я не выдержал и разозлился. — Что-то уж больно ты нас из города спровадить хочешь. Что за фигня?

— Для вас стараюсь, — обиделся он. — Я, Мишок, конечно понимаю — ты парень боевой, бравый, тебе на войну сходить — что два пальца обсосать. Я знаю, что из твоих врагов половина в тюрьме, а вторая на кладбище. Только Пистон-то не из их числа будет. Он тебе не по зубам…

— Ты сказал, что со стволом мне помочь сможешь, — прервал я его.

— Ну, сказал, значит — помогу.

— Что-нибудь вроде ТТ организовать сможешь?

— Смогу. Только зря ты это…

— Мужики! — Ян вышел из коматоза и встрял в разговор. — Слушайте, а что, у нас, что ли, никакой программы защиты свидетелей нет?

Мы с Генахой одновременно посмотрели на него. Боюсь — как психиатры на пациента.

— Ты что, Литовец, голову застудил? — поинтересовался Кавалерист. — Конечно, есть у нас такая программа. Только у нас свидетелей сами охранники и мочат. Им же тоже денежек подзаработать хочется.

— Плохо, — вздохнул Литовец и опять впал было в кому, но Генаха толкнул его локтем в бок:

— А ты сам-то сваливать будешь? Мишок чегой-то не хочет.

— Куда я свалю? — Ян посмотрел на него поблекшими от тоски глазами. — У меня теперь все родственники за границей.

— Вот и свали за границу, — Кавалерист одобрительно кивнул. — В твоем Вильнюсе тебя точно никто не найдет.

— Я из Радвилишкиса, — поправил Ян.

— Тем более.

— Нет, Генаха. Я — как Мишок. Тоже никуда не поеду. Меня там, конечно, никто не сыщет, только я до Радвилишкиса и добраться не успею. Одну только визу оформлять — две недели уйдет. Если не больше.

— Да, — Генаха стал грустным. — Конечно. За две недели можно мамонта перочинным ножиком на строганину пошинковать, не то что тебя. Значит, остаетесь оба?

— Выходит, оба, — кивнул Ян.

— Тогда не завидую, пацаны, — подвел итог Кавалерист. — Хотя я, конечно, с вами. Поехали вооружаться?

— Куда? — спросил я.

— В гараж. Я же не такой беспредельщик, как ты — оружие дома хранить.

— Я его тоже не дома храню, — возразил я и замолчал. Замолчали все. Основное было сказано. В детали вдаваться как-то не хотелось. Потом Литовец завел машину, Генаха перебрался в свою, и мы поехали в сторону таксопарка. Я и Ян — все в том же тоскливом молчании, Генаха, по случаю своего одиночества, скорее всего, тоже.

До гаража мы не доехали. Генаха слегка наврал. Метров на пятьдесят, но все же. Там он залез в кучу металлолома, который по причине тотальной проржавелости даже пионеры в утильсырье не потащат, и вынул оттуда сверток. Металлолом скопился на этом месте за долгие годы существования таксопарка и стал его неотъемлемой частью. Куча настолько замылилась взглядами, что вряд ли кто-нибудь стал бы искать в ней что-то, достойное внимания. Тем более что все, так или иначе могущее пригодиться в хозяйстве, до этой кучи не доходило — на лету расхватывалось хваткими работниками таксопарка. А то, что пригодиться не могло, в пору первичного расцвета пунктов приема металла было обменяно ушлыми бомжами на деньги. Так что Кавалерист ничем не рисковал, обустраивая здесь свою заначку.

Сверток был аккуратно расправлен на капоте Генахиного авто и оказался старым обширным халатом. Внутри, по задумке изобретателя, должно было находиться человеческое тело, но лежал только арсенал Кавалериста. Два ПМ, «Калаш» без приклада и почему-то с обрезанным на треть стволом, ТТ, как я и просил, «Маузер» и еще нечто невообразимое, видимо, из эпохи начала револьверной эры. Выглядело это нечто весьма нелепо, и я даже не знал, умеет ли оно стрелять.

— Это что? — я ткнул пальцем в нечто.

Генаха почему-то покраснел:

— Я ж тогда только-только на работу устроился, — оправдывающимся тоном пояснил он. — Мне тогда хоть самодельный пистолет под стенобитные патроны предложи — взял бы. А ты не смейся, оно стреляет. Я пробовал. Бабахнуло так, что потом два дня в башке звенело. Дыму было, как от паровоза. Правда, я только один раз выстрелил, потому что к нему только пять патронов предложили. Четыре до сих пор не использовал! А обычные патроны почему-то не подходят.

— Ты, Генаха, хоть бы лошадь себе завел, что ли? — посоветовал я ему. — В две-то головы думать сподручнее будет, раз ты в одну свою не справляешься. Сколько с тебя за этот раритет содрали?

— «Раритет»! — передразнил Генаха. На мою эскападу не обиделся, потому что выслушивал от меня и не такое. А слово «раритет», полагаю, тупо не понял. — Никакой это не раритет! Говорю же, стреляет он. А отдал я за него всего два черпака водяры. Во времена тотального дефицита, когда у меня вон там, — он ткнул пальцем в сторону багажника, — каждый день по три ящика стояло. Недорого, короче.