Сергей Зверев - Гавань красных фонарей

Тут доктор поменялся в лице и велел охранникам оставить их наедине. Если бы не связанные руки, то ситуация у Татаринова резко упростилась бы. А так он пока был не готов оказывать доктору какое-либо сопротивление.

— Что ж, — доктор по-деловому поднялся, разминая пальцы, — вы у нас своего рода исследователь, вы тоже ведете определенный поиск… Йа-йа! — Не упуская Татаринова из виду, доктор подошел к металлическому стеклянному шкафчику, каких бесчисленное количество произведено во всех точках мира для медицинских учреждений. Обычно в них стоят всякие баночки с различными лекарствами, иногда там лежат неизвестные нам хирургические инструменты или перевязочный материал, иногда шприцы. Мы все видели эти металлические шкафчики. Доктор открыл одну створку и взял с полки бумажно-пластиковую упаковку с одноразовым шприцом. — Как видите, я поддерживаю здесь чистоту и порядок, — сообщил доктор Пинту, распаковал шприц, выбросил упаковку в пустое ведро с расположенным в нем чистеньким пакетом для мусора, и, приладив иголку, стал набирать из небольшого флакона жидкость, явно не для того, чтобы просто попрыскать ей в лицо Татаринова и по-детски поиздеваться над ним. Закачав в пластиковую тубу раствор, доктор встал напротив.

— Вы не представились. Вот меня зовут доктор Пинту, а вас?

Пленный назвал фамилию.

— Та-та-ри-нов, — повторил он следом за капитаном второго ранга и ухмыльнулся: — И что значит ваша фамилия?

— То, что я произошел от татарина, — сообщил очевидное офицер, а доктор задумался.

— Вы что, потомок Чингисхана?

— Неплохая версия, — согласился пленный.

Доктор взял Татаринова за плечо и пощупал его мускулы.

— Вы сильный и наверняка быстрый человек. Оставаться с вами наедине — большой риск, но, я вас уверяю, оставаться наедине со мной тоже большое испытание. — С этими словами доктор сделал Татаринову укол в только что размассированное плечо, после чего с удовлетворением выбросил использованный шприц в ту же корзину. — Это немножко замедлит ваши рефлексы, но с вами ничего плохого не случится, — заверил доктор, провожая Татаринова к деревянному креслу и фиксируя его ноги ремнями. — Теперь, пожалуйста, наклонитесь вперед, я перережу пластиковый жгут.

Препарат начал действовать, и Татаринов стал ощущать легкое головокружение и то, что слова, которые доходили до его ушей, стали более растянутыми.

— Вы говорите очень медленно, — сказал он Пинту, и тот согласился с этим.

— Ко-не-е-е-еч-но, — потянул доктор и перерезал жгут и зафиксировал руки своего пленника на подлокотниках без какого-либо сопротивления.

Потомок Чингисхана подумал было, что это его единственный шанс прибить доктора, но потом почему-то эта мысль куда-то улетела и больше к Татаринову не возвращалась. Перед тем как в комнате потух свет, Татаринов четко запомнил, что расплывающийся в пространстве доктор куда-то уходит, открывая металлическую дверь комнаты.

Выйдя в коридор, Пинту с удивлением увидел, что в подвал спустили еще одного русского.

— А это что такое? — спросил он у охранников. Те рассказали, что этот вояка находился в салоне белого микроавтобуса. — О-о-о! — воскликнул радостно Пинту. — Давайте, тащите его в ту же самую комнату, где я уже зафиксировал одного русского.

Через неопределенное время Татаринов снова открыл глаза. Он увидел перед собой хирургический стол, на котором лежал абсолютно голый старший мичман Диденко. Руки и ноги мичмана были зафиксированы, кроме того, ремнем была зафиксирована и голова…

Кроме доктора в небольшой операционной, или пыточной, как посмотреть, появилась еще и медсестра вместе с какими-то эмалированными тазиками и пластиковыми сумками-холодильниками.

— Вы проснулись, это хорошо! — оптимистично сообщил доктор.

Татаринов с ужасом осознал, что он зафиксирован на одном месте, но при этом его состояние более чем отличное. То есть он чувствует и понимает все, что с ним происходит.

— Это моя помощница, — представил медсестру доктор. — Знаете, Та-та-ри-нов, иногда нужна практика, нужно готовить себе смену. Мы уже взяли у вашего друга анализы крови, и я должен сказать, что они хорошие, если только не считать небольшого количества алкоголя в крови.

Татаринов на это только ухмыльнулся.

— Ты как, командир? — прохрипел мичман, лежа на столе и стараясь не смотреть на яркий свет лампы, которая освещала его грудную клетку.

— Держись, — посоветовал Кэп.

— Держусь! — согласился Диденко. — Только чего-то херово мне.

Доктор взял с разложенных на металлическом ящичке инструментов скальпель и подошел к Татаринову:

— Скажите, кто из вас старший в группе? — спросил он и потом спохватился: — Ах да, извините! — Он вернулся на свое место рядом с хирургическим столом, положил скальпель и застегнул свой белоснежный халат. После чего снова взял орудие хирурга и подошел к Татаринову: — Начнем сначала. Так кто же старший в группе?

— Я старший, — ответил Татаринов, глядя на прикованного к операционному столу Диденко.

— Сколько вас всего? — снова спросил доктор.

— Двое, — ответил офицер, стараясь не смотреть в глаза доктора, которые были холодными, как жидкий азот.

Между тем медсестра, надев резиновые перчатки, подошла к старшему мичману и начала ощупывать его брюшину.

Доктор Пинту обернулся, посмотрел на свою помощницу и сообщил русским следующую приятную информацию:

— Вы знаете, трансплантация печени — это такая тонкая операция, не каждый за нее возьмется. Но самая большая проблема не в том, чтобы ее достать, а в том, чтобы поместить ее на новое рабочее место.

— Вы читаете мне лекцию, доктор? — поинтересовался Татаринов.

— Я хотел бы, чтобы вы и ваш коллега понимали процесс. И знаете, хорошие обезболивающие препараты все-таки стоят достаточно дорого. Пожалуй, сегодня я сэкономлю. Мы достанем из вашего товарища печень, и это будет просто стажировка для моей ассистентки. Практика, практика и еще раз практика.

Татаринов скользнул по, как выясняется, не медсестре, а помощнице доктора. А может быть, она здесь у него просто практику проходит, мало ли? Он как-то четко осознал, что эта тетка с крупными чертами лица, широкими плечами и манерами мясника действительно оказывает доктору должное содействие, а теперь пойдет на повышение, и вскоре он ей доверит потрошить самостоятельно.

— Знаете, — продолжал доктор, не обращая внимания на манипуляции, которые продолжала выполнять с Диденко его помощница. — От взрослых мало толку, организм изношен, испоганен плохой едой и алкоголем, в сосудах бляшки, в легких сажа, в почках песок… другое дело — молодежь. Но тут нужно поработать над совместимостью. Можно взять часть печени и пересадить ее от родственника к родственнику, и та приживется. А вот что делать, если близких родственников человек не имеет? Два пути: или ждать, пока найдется подходящий для вас донор, или… — И тут доктор улыбнулся и даже снова вернул на место скальпель, после чего сразу стало как-то легче, пусть на несколько секунд. — Или взять любого здорового человека и в течение нескольких лет с помощью химиотерапии подготовить его органы, чтобы они были совместимы с органами пациента-заказчика. Это революционное направление в медицине, — доложил доктор Пинту. — Ну, вот, собственно, и все. Я думаю, вы позволите мне и моей коллеге начать? Или, может быть, вы все-таки вспомните, сколько вас всего приехало ко мне в гости?