Олег Красин - Операция начнётся в полдень

Генерал невольно развел руками, недоумевая и удивляясь. Ему было непонятно почему надо использовать это иностранное слово, вместо своих, точно отражающих суть вопроса.

— И все-таки, — неожиданно вернулся он к началу разговора, — переговорите с Забелиным. Мне не нравиться, как он выполняет решение Коллегии. Чем он у вас там занимается? Решает свои дела вместо служебных? Что у него с Виккерс? До меня дошла информация, что он связался с этой дамой из бизнеса.

Последние слова Алексеев произнес жестко, с каким-то внутренним знанием и Шумилов невольно смешался — ему нечем было ответить.

— С Виккерс? Об их отношениях мне ничего не известно, — только и произнес он.

— И плохо! Очень плохо, Николай Поликарпович! Получается, что вы не контролируете обстановку в отделе, не владеете информацией.

Полковник не знал, что незадолго до его прихода, в кабинете начальника Управления побывал Кислицын с материалами проверки Забелина и Цыганкова.

Генерал ознакомился со сводками наружного наблюдения. Он сразу обратил внимание на подчеркнутую красным маркером фразу о том, что Забелин посещал квартиру Виккерс и делал это в рабочее время. Борис Иванович специально отметил это место в сводке наружного наблюдения, рассчитывая на негативную реакцию со стороны шефа.

Начальника Управления охватило раздражение после прочтения материалов.

Конечно, если эта связь была нужно для дела, то она не возбранялась, даже поощрялась. А если только для тела? Что было на самом деле, знал один Забелин. Однако того не было в этом кабинете, у него нельзя было спросить. Сейчас свое растущее раздражение генерал как ушат воды вылил на Шумилова.

— Что изработались? Устали? Кровь из носа течет? Пора просыпаться, Николай Поликарпович. Пора!

Алексеев говорил и говорил, распаляясь, переходя на повышенный тон, не давая возможности ответить и оправдаться.

Вернувшись после этого тяжелого разговора в кабинет, Шумилов замкнул его изнутри на ключ, открыл массивную скрипучую дверцу сейфа и налил себе рюмку коньяка. Он выпил его одним махом, как пьют водку, сел в кресло и попытался успокоить себя.

Внезапно полковник почувствовал, что веко левого глаза у него нервно задергалось. Шумилов приложил к нему ладонь, но нервный тик не проходил и он, чтобы попусту не тратить время, открыл правой рукой папки с делами, принялся читать документы. Так сидел он в своем кабинете долго — пока не стемнело.

— Так, так, — повторил несколько раз Шумилов, услышав доклад Забелина о встрече с оперативным источником «Николаем». Он, как всегда, достал сигарету и засмолил её, пуская дым во все стороны: — Значит, ты считаешь, что нам надо браться за Красовскую, а, копнув её, мы выйдем на Плотникова?

— Да, Николай Поликарпович. У агента есть обоснованные подозрения в отношении Красовской. И еще… Вы помните Виккерс?

— Конечно!

— Она мне сказала…

Шумилов остановил его.

— Погоди-ка! Ты её оформил источником? Почему я не знаю?

— Нет, не оформлял… Мы с ней встречаемся.

— Серьезно? С Маргаритой Виккерс?

— А что, вы против? — Забелин удивленно посмотрел на полковника. И чего они все так странно реагируют на их отношения — тогда Саша в парке, сейчас Шумилов? Точно его встречи с Ритой были шокирующими, невозможными сами по себе, как невозможны любовные отношения у солдат двух враждующих армий.

Но Шумилов ответил спокойно:

— Нет. Какое мне дело? Генерал вот только бурчал. Так что она сказала?

— Рита была в начале месяца на открытии казино «Эльдорадо». Есть такой предприниматель — Соколовский. Так вот, он ей сказал, что Красовская возможно связана с Матвеем через юриста Белоглазова. Так что, взявшись за Екатерину Евгеньевну, мы вскроем этот коррупционный нарыв.

— Ты что, в пресс-службу хочешь податься? — с подозрением спросил Шумилов, — там любят громкие словеса, а мы люди простые, тихо делаем свое дело — без шума и пыли. У нас были говоруны на партийных собраниях, говорили много и красиво. Только после 1991 все исчезли. Хорошо, готовь Постановление на заведение дела и сразу план мероприятий. Я подпишу эти бумаги у генерала.

— Но нас, же Кислицын курирует? — удивился Забелин.

— По делам о коррупции есть указание генерала — нести материалы только к нему. Поэтому обоснуй всё четко, грамотно изложи, он не любит когда написано шиворот-навыворот. Как думаешь назвать дело?

— «Стрекоза».

— Почему «стрекоза»? — на сей раз, уже удивился Шумилов, — потому что очки носит?

— Не только. Она вся такая стремительная, легкая, быстро перемещается, хлопает крылышками. Вот я и подумал — пусть будет «Стрекоза». А вы, против?

— С какой стати? Иди и пиши бумаги. Только учти, вопрос о приобретении источников будет очень серьезным. Вводить их со стороны вряд ли получиться. Насколько я знаю, у нас нет там особых позиций.

— Да, это так. Но я думаю изучить в этих целях начальника отдела Ирэну Истомину — мне кажется она наиболее подходящий кандидат. В качестве запасного варианта можно использовать Белоглазова.

— С Белоглазовым поосторожней, — предупредил начальник, — он связан с группировкой Матвея, здесь риск должен быть минимальным. Возможно, по Белоглазову следует переговорить с Цыганковым, только не раскрывая деталей. И обязательно привлеки к проверке Веревкина. Он теперь работает у Плотникова, считай в центре событий. Я недавно с ним разговаривал, у него есть интересные наметки. Эта надо обязательно использовать.

— Я доложу вам свои соображения, Николай Поликарпович. В самое ближайшее время.

— Договорились!

Закрыв за собой дверь кабинета полковника, Забелин задумался.

Он вполне отдавал себе отчет, что впереди его ждет большая и напряженная работа. Совсем не факт, что она увенчается успехом. Может даже его постигнет неудача. Сколько служил в Управлении Забелин, он не помнил, чтобы хоть одна антикоррупционная разработка завершилась результативно, подозреваемых изобличили, дали им по заслугам.

Наоборот, после неудачных попыток схватить за руку проворовавшихся чиновников, несколько оперативников было уволено или переведено в другие Управления. И всё же, всё же. В душе он был скорее идеалистом, чем циником и слово «справедливость» для него не было пустым звуком.

«Как там было у графа Толстого? — подумал Забелин, — если плохие люди объединяются, чтобы творить зло, то и хорошим тоже надо объединиться, чтобы им противостоять. Это же так просто!.. Да, наверное, не сложно, но всё же наивно».

Эта, по своей сути глубокая мысль, выглядевшая на поверхности такой легко осуществимой, на самом деле была, вряд ли исполнима. Хорошие люди разобщены больше, чем плохие, потому что порочные связи, крепче добрых отношений.