Андрей Щупов - Мессия

— Отвали! — Виктор стряхнул мою руку с плеча.

— Э-э! Да у нас никак испортилось настроение?

— Помолчи немного, — приятель что-то лихорадочно обдумывал.

— Ты вроде бы говорил, что дверь у вас в подъезде запирается?

— И что дальше?

— А то, что я открыл ее своим собственным ключом. Взгляни. Вероятно, тебя это несколько удивит.

Виктор достал из кармана плоский ключ с замысловатым брелком и протянул мне.

— Ну и что? Ключ замечательный, брелок еще лучше.

— Брелок здесь ни при чем, обрати внимание на ключ. Похож он на ваши? Присмотрись-присмотрись!

— И присматриваться нечего. Ни малейшего сходства!

— Но дверь-то им я открыл!

— Ты всерьез надеешься, что я тебе поверю?

— Даю тебе слово, что я воспользовался именно этим ключом.

— Ну… Возможно, дверь оставили незапертой. Такое тоже иногда случается.

— Она была заперта! Иначе я бы не полез в карман за ключом.

— Послушай, о чем мы тут толкуем? Ключи какие-то, двери… Ей богу, неинтересно!

— Я хотел лишь сказать, что всякий раз, когда мне жизненно необходимо отпереть чей-нибудь замок, этот волшебный ключик срабатывает безотказно.

— Что-то не слышал никогда о таких ключиках.

— Дело не в них, Сереж. Некто или Нечто заботится о том, чтобы устранять с моего пути препятствия. Да, мой милый невера! Со мной НЕ ДОЛЖНО ничего случиться. В этом вся загвоздка.

— Господи!.. Может, мы ляжем наконец спать? Или ты снова собираешься поведать мне о нашем святом предназначении?

— О нем самом, Сережа. За этим я сюда и явился. Ты должен наконец уяснить, что от тебя требуется.

— Я уже уяснил. Мир хижинам, война дворцам, верно?

— Черта лысого ты уяснил! — Виктор готов был взорваться. — Поверь, если бы я мог послать тебя подальше, уже бы это сделал.

— Хорошо, хорошо, не кипятись, — я уселся на табурет и примирительно развел руками. — Хочешь высказаться, давай валяй. Хотя, сказать по правде, эта тема мне уже надоела.

Он хмыкнул.

— Ты уже не тот смирный парнишка, что смотрел мне в рот.

— Ничего не поделаешь, люди переменчивы, как хамелеоны.

— Что-то ты не очень похож на хамелеона.

— И на том спасибо, — я улыбнулся. — Итак, ты собирался произнести речь? Обещаю выслушать до конца.

— … У каждого из нас своя судьба, начнем с этого. И если ты ей противишься, жизнь твоя пойдет кувырком. Билеты в кассах будут доставаться другим, любимые женщины рано или поздно от тебя отвернутся, деловые партнеры предадут в самый щекотливый момент. Но стоит тебе ступить на заветную тропу, нащупать путеводную нить, как все житейские неурядицы рассыпятся в прах. Ты начнешь двигаться семимильными шагами, и ничто тебе уже не сможет помешать. К сожалению, я сообразил это не так давно, но никогда не забуду то необыкновенное облегчение, которое испытал в первый момент прозрения. Я понял вдруг, почему жизнь швыряла меня от берега к берегу, не давая осесть, обрасти домом, семьей, друзьями. Словно слепец я всякий раз проплывал мимо уготованного мне острова. Иногда, вероятно, я угадывал его очертания в туманной дали, но то ли принимал за мираж, то ли вообще пытался делать вид, что ничего не вижу. Это ведь не самая простая штука — увидеть самого себя… Ну, а теперь я наконец-то пристал к своему острову, успел выбраться на берег и, как мне кажется, стою на нем довольно твердо, — Виктор возбужденно потянулся за папиросами. Лицо его порозовело, со стороны вполне могло показаться, что он принял рюмку коньяка.

— Бытие требует, чтобы человек перестал отсутствовать там, где он только и мечтает найти себя. Лучше не скажешь… Как только я перестал противиться, я в самом деле прозрел.

— Уж не о религии, дорогой дружок, ты толкуешь?

Виктор словно не услышал моих слов. А возможно, посчитал их неуместными.

— Ты помнишь ту старую легенду о лососе? Нам рассказывали ее еще в школе.

— Даруя жизнь, находим смерть… Что-то о рыбьем фатализме.

— Вот именно. Это тоже пример судьбы, Сережа. Сильная здоровая рыба в состоянии жить еще долгие годы, но, отметав икру, погибает.

— Верно, погибает. Только судьба здесь абсолютно ни причем. Лосось отдает концы по причинам весьма прозаическим: он голодает, ранит себя о камни, проходит десятки порогов и водопадов. Он доползает до финиша измученным калекой. Селекция сильнейших и выживание достойнейших — только и всего.

— Однако, перед угрозой смерти он мог бы и отступить. Какого дьявола ему было калечиться и идти до конца?

Я нервно покусал губу. Виктор опять клонил к тому же.

— Мда… Пусть ты, конечно, хитрый, но мы все равно ничего друг другу не докажем.

— Ошибаешься. Иначе меня бы здесь не было. К сожалению, временем на подробный анализ мы не располагаем, но некоторые факты я тебе все-таки изложу. Вернее, мне придется их изложить. — Виктор пальцами приплющил кончик папироски, картинным движением вставил в рот и чиркнул спичкой. — Так вот, Сергуня, это случилось не вдруг. Я уже объяснял, что долгое время противился обстоятельствам, как мог. Хотя многое настораживало меня уже тогда. В самом деле! Я срывался на ничтожнейших пустяках! Но именно эти пустяки странным стечением обстоятельств влияли на мою судьбу самым роковым образом. Я так и не сумел жениться. Все мои невесты в конце концов покинули меня. Ни я, ни они так и не разобрались, что же, в сущности, послужило причиной разрыва, — Виктор шумно вздохнул. — Ты не поверишь, но мне грозила холера с проказой. Врачи не сомневались, что этот букет я приобрел на острове ссыльных. Они ошиблись. Я проскучал в карантине около двух месяцев и вышел оттуда здоровехоньким. Мое растущее безрассудство становилось следствием безнаказанности. Десятки раз я рисковал жизнью, отделываясь легкими царапинами. Провидение продолжало меня опекать, но и оно же не забывало время от времени отвешивать мне крепкие затрещины. Мои первые разработки в институте считались многообещающими. В некотором смысле я наткнулся на золотую жилу. Это без ложной скромности, поверь мне! И посмотрел бы ты на меня тогда! Замечательные протекали деньки. Я готов был работать, как черт, недосыпая и недоедая. Я и работал, подгоняя лаборантов, многообещающе улыбаясь начальству, еще не ведая, что судьба вновь собирается преподнести мне сюрприз. Как-то внезапно все пошло прахом, начались какие-то нелепые интриги, совершенно беспричинные козни. Я и не заметил, как по горло увяз в этом клейком болоте, хотя всю жизнь думал, что способен избегать подобных глупостей. Работа встала, я познакомился с приступами хандры, а через месяц и вовсе решил распрощаться с карьерой ученого. Вот такое вот внезапное решение!.. Тему я подарил институту. Просто взял и подарил. Роскошный жест молодого сопляка!.. — Виктор разогнал дым ладонью. — С тех пор я сменил, пожалуй, не менее дюжины профессий. Работал спасателем, пожарным, глубоководником, программистом… Всего и не упомнишь. Нигде особенно не задерживался. Как-то уж так получилось, что жизнь постепенно превращалась в груду фактов и полуфактов, иногда совершенно ничтожных нюансов, осмыслить которые довелось значительно позже. Не помню в точности, когда это случилось, но одним пасмурным вечером, может быть, особенно безрадостным и тягостным, я вдруг ясно понял, что НЕЧТО управляет мной.