Сергей Самаров - 12 и 7

— Вы опять, эмир, оставили их в дураках. Как всегда… — когда требовалось, Снайпер умел и льстить. Но делал это как-то слишком прямолинейно для простого льстеца, и потому Бахтияров не воспринимал это как лесть, а скорее как прямоту.

— Ну, хорошо. Ты ночь работал, сейчас иди отоспись, а когда выспишься, приходи ко мне. Наверняка будут какие-то разговоры между ментами о сегодняшнем поиске. Днем я сам буду слушать, потом ты меня сменишь или послушаем вместе.

Снайпер, прощаясь, с благодарностью приложил к груди руку. И ушел все-таки спать…

В этот раз никто не звонил Снайперу, не поднимал его с нар, и он, как-то нечаянно вспомнив, как он уснул на холме, наблюдая за солдатами, точно так же резко почувствовал тяжесть в веках, едва прилег на нары. И почти сразу провалился в сон.

Заур почти никогда не помнил свои сны. Ничего не мог он вспомнить и в этот раз, когда проснулся, сел и сразу начал обуваться. Единственное, что он помнил, что за ним гонятся, а он никак не может убежать. И этот затяжной сон оставил после себя не лучшее настроение и непонятное беспокойство. Длинные шнурки Снайпер завязывал с особой тщательностью, как и обещал эмиру. Он вообще был человеком от природы аккуратным. Снайперу и нельзя быть неаккуратным. Так говорил еще авторитетный американский сержант-инструктор Джон Джонс. Причем, как говорил инструктор, аккуратность следует воспитывать в себе во всем, начиная от одежды, кончая тщательным прицеливанием, потому что неаккуратный выстрел не может быть точным. А современная аппаратура в состоянии обнаружить снайпера с первого выстрела. И тогда точно в его оптику, приложенную к глазу, полетит сразу пара пуль, как минимум. И глаз моргнуть не успеет, как от этой пули закроется навсегда.

С современной аппаратурой обнаружения снайперов Заур еще не встречался ни разу. Он и не лез туда, где может присутствовать эта аппаратура. Обычно с помощью такой аппаратуры охраняют президентов, премьеров, министров и прочих высших государственных чиновников. В простых делах подобную аппаратуру не используют. Смешно было бы если на полицейском посту на дороге, в целях обеспечения безопасности ментов, стояла бы аппаратура обнаружения снайперов. Однако когда-нибудь, как тот же Джон Джонс не просто говорил, но категорично утверждал, любому снайперу предстоит с подобной аппаратурой встретиться. И тогда спасение может быть только в одном — бросать винтовку и змеей отползать в сторону, и подальше, сначала ползком, потом и бегом. Иначе снайперы противоположной стороны достанут тебя.

— Закон жизни, — втолковывал курсантам сержант-инструктор. — На всякое действие, когда оно начинает надоедать другим, тут же находится противодействие.

Снайпер иногда задавал себе вопрос — не надоел ли он еще другим? Но ответа на этот вопрос он найти не мог. Своим собратьям в джамаате он, конечно же, не надоел. А тем же полицейским? Нет, здесь никак нельзя говорить о том, что надоел. Просто он держит их всех в страхе. Его боятся. И долго еще будут бояться. До тех пор, пока его пуля не найдет тех, кто боится больше других. Так Заур убеждал сам себя.

Чтобы не быть идентифицированным, снайпер должен время от времени менять оружие. А лучше всего — заиметь крупнокалиберную снайперскую винтовку. Тогда пусть хоть сотни приборов обнаружения выставляют. Ни один прибор не работает на дистанции «дальнобойки». Разве что большие стационарные станции. На такие лучше не нарываться. Они ставятся на крышах правительственных учреждений и силовых структур. А для полевых условий подобные средства слишком громоздки. Но Снайпер, имей он крупнокалиберную снайперскую винтовку, не пошел бы стрелять по кремлевским башням. Ему и в Дагестане хватило бы целей. Вот тогда его боялись бы еще сильнее. И из-за калибра самой винтовки, которая не дает раненым шанса выжить, и из-за расстояния, с которого может прилететь пуля.

Снайпер уже однажды просил эмира Абдулмалика достать ему «дальнобойку». Эмир обещал подумать, как можно это сделать и где можно такую купить. Но пока же давал знать Зауру, что действительно занимается поисками. Впрочем, эмир никогда не показывает демонстративно, что он делает. Если получится, винтовка у Снайпера будет.

Собравшись, Снайпер привычно проверил заряд в своем основном мобильнике, заряды в двух запасных и только после этого пошел к эмиру, как тот и приказывал.

Эмир, как обычно в последние дни, сидел перед полицейской рацией и с кем-то разговаривал по телефону. Разговор велся на арабском, который Снайпер хорошо знал — изучил за полгода, проведенных в Пакистане в школе снайперов. Но при появлении Снайпера Абдулмалик прекратил разговор, как-то странно посмотрел на самого парня и показал ему на ящик, заменяющий стул.

— Садись. Есть тут у меня некоторые интересные соображения по поводу прослушанных разговоров. Вот ты и подскажи. Ты две ночи подряд в район выходишь и с людьми встречался. Ничего особенного тебе не говорили? — спросил Бахтияров, убирая телефон в карман.

— Извините, эмир, я разговаривал, по большому счету, только с дядей Абдулазизом. С отцом и поговорить не успел. Матушка вообще почти не разговаривает. Я только руку ее подержал. Дядюшка ничего особенного не сообщил, кроме того, о чем я докладывал.

И тут же, словно в ответ на вопрос эмира, зазвонил мобильник Снайпера. Он посмотрел на определитель номера. Звонил дядюшка Абдулазиз, о котором только что говорили с эмиром.

— Разрешите, эмир? Это как раз дядюшка. Он без дела звонить не будет.

— Разговаривай.

Снайпер поднял трубку к уху.

— Здравствуй, дядюшка Абдулазиз. Как твое здоровье?

— Мое здоровье, как тяжелая скала, никогда не меняется. Я в свои годы не знаю, что такое кровяное давление и прочие возрастные мелочи. А у нас в селе большой переполох поднялся.

— Что-то случилось?

— А ты не знаешь? Восемь человек за ночь…

— Восемь ментов за ночь. О чем беспокоиться, дядюшка!

— Все село «трясут». Ко мне с обыском приходили. Искали оружие. Изъяли мою двустволку и дедовское кремниевое ружье. Обещали, правда, вернуть послезавтра. И даже расписку об изъятии оставили. Я думаю, это связано с твоим визитом в село.

— А какая связь? Я сомневаюсь. Здесь что-то другое. Хотя мне это кажется непонятным.

Снайпер краем глаза увидел протянутую руку эмира Бахтиярова. Тот просил трубку, и Снайпер передал ее.

— Здравствуйте, Абдулазиз Муталибович, — сказал эмир. — Это Бахтияров говорит. Что там у вас происходит?

Дядюшка, видимо, начал все заново пересказывать, а эмир внимательно слушал и время от времени задавал вопросы. Слушать чужой разговор было неинтересно, тем более в момент, когда собственные мысли одолевают. Снайпер подумал было, что он, как и предупреждал сержант-инструктор, начал надоедать другим. По крайней мере, жителям нескольких сел добавилось нервотрепки после того, как он рядом работал. Эта мысль показалась такой неприятной, что появился даже страх за свою жизнь. Не стабильный, мимолетный, тем не менее это был именно страх. Страх, которого снайпер никогда раньше не испытывал.