Владимир Моргунов - Кто закажет реквием

Зачем наркотики, к чему торговля «живым товаром», для чего заниматься сложными махинациями с ценными бумагами, если есть нефть, лес, икра, уголь, пушнина? На их век, а также на век их детей и внуков, наверное хватит с лихвой. Они, то сеть, демократы, обличенные высшей властью, видят свое будущее здесь — в ипостаси директоров солидных компаний, крупных промышленников, финансовых воротил. Магнатов, одним словом.

Он говорил негромко, но внятно, жестикулируя скупо, так что со стороны могло показаться, будто говорит ок о какой-то мелочи, которая его не очень-то и трогает.

— Но ведь здесь, на Западе, люди должны вкалывать не разгибаясь или им должно очень уж повезти, чтобы они получили хотя бы половину того, что имеет какой-нибудь замминистра в правительстве России.

Хотя российский чиновник в массе своей еще и не доволен своим положением. И действительно — что может дать ему «новый русский», получивший, допустим, лицензию на вывоз топочного мазута? Пачку-другую долларов? Неплохо, в России доллар считается чуть ли не основной валютой, но все же это не его, доллара, почва. А вот тут, в oбществе с развитой экономикой, доллар работает Можно купить недвижимость — она дорожает сейчас, она будет дорожать всегда. Можно положить доллар в надежный банк и он станет потихоньку, но уверенно приумножаться. А лучше всего вложить доллар в какое-нибудь дело. Но для всех подобных операций нужны надежные люди здесь. Из кого можно рекрутировать таких людей? Из эмигрантов «третьей волны» или из «новых», живущих здесь и еще только мечтающих получить гражданство? Можно. Но надо быть очень наивным, надо быть наивным романтиком, чтобы полагать, будто при воровстве, принявшем сейчас миллионные масштабы — речь, как вы понимаете. идет о миллиардах долларов — кто-то будет играть по правилам. Конечно, те, кто эту лавочку открыл, то есть, начал торговать Россией оптом и в розницу, понимали что все проконтролировать невозможно — это же не командная экономика в клаустрированном, наглухо запечатанном государстве, хотя. впрочем, и при такой системе существовала теневая экономика. Но все же господа устроители торгов российскими богатствами пытались придать этому делу возможно большую организованность — как, об этом я гам расскажу, если вы еще не знаете сами.

Ну вот, поначалу все шло вроде бы неплохо. Господа, по которым в России Бутырка плачет, обосновалась первыми здесь в тишайшей благоустроеннейшей стране, только начали вкушать от благ и щедрот многовековой цивилизации, как вдруг — злой чечен ползет на берег Женевского озера и точит свой кинжал. А на что же они надеялись, полагая, что демократия — это воплощенная возможность воровства только для них одних? Нет уж, теперь всем воровать дозволено — в меру, конечно, своих возможностей и интеллекта.

И они пытались внести организованность в ширящийся хаос. Как? Они, квази-демократы — сейчас я их имею в виду — поставили Якубовского старшиной над теми, кто, по их мнению, не должен проносить валютный кусок мимо их державного рта. Это же надо до такого идиотизма додуматься_— учредить должность полномочного представителя правоохранительных органов, специальных и разведовательных служб и поставить на эту должность прохиндея из прохиндеев, вчерашнего смотрителя метл и унитазов. Мы-то, наивняки, полагали, что вершиной дурости господ демократов останется назначение Бакатина на должность Председателя КГБ, ан нет, запас выдумок у них неисчерпаем. Да о чем вы там все думаете, в России?

— А кто — мы? — устало пожал плечами следователь Генпрокуратуры.

— Ну, хотя бы конкретно работники прокуратуры, сотрудники министерства безопасности, военные, наконец. Народ — ладно. Он сейчас безмолвствует, он вообще — стихия, которая буйствует в полном соответствии с циклами солнечной активности. Пик активности, и бац! Нету Союза. Но то в период максимума случилось, сейчас активность светила на убыль пошла, а хаос все ширится и ширится. Сейчас нужны решительные действия, чтобы остановить беспредел.

— Как в августе девяносто первого? — кисло ухмыльнулся следователь. — Может быть, вам со стороны и виднее, но знаете ли, тут, пожалуй, уместна поговорка: «Чужую беду и рукой разведу, а к своей и ума не приложу.»

— Вы считаете, что это уже не моя беда? А с чего бы я к вам подходил?

* * *

11 сентября суббота.

Южнороссийск.

Епифанов появился в условленном месте в одиннадцать утра. Он сразу выделил «Форд» Горецкого из стайки иномарок, припаркованных безо всякого порядка и системы у небольшого трехэтажного здания — то была уже не контора, сменившая «пивточку», то был офис фирмы «Тексас ЛТД.»

— Офигеть можно, — вместо приветствия произнес Горецкий, как всегда мощно пожав руку бывшему коллеге. — Я тебе когда еще говорил: завязывай ты с этим делом — с государственной службой. Я ведь тебе как старший товарищ советовал, как ветеран новичку. Но скоро вашу службу, наверное, и так разгонят к фигам собачьим и тем самым облегчат тебе выбор.

— Ты меня для этого вызвал — чтобы сообщить о грядущем разгоне прокуратуры?

— Нет, это только информация к размышлению. Интродукция, по-иностранному выражаясь, к нашей беседе. Ты газеты центральные читаешь? Вот тебе сегодняшний номер «Комсомольской правды».

Он сунул слегка оторопевшему Епифанову свежий номер «Комсомолки» и ткнул пальцем в коротенькое, в несколько строк сообщение.

«Генеральный прокурор Российской Федерации В Степанков направил Президенту письмо, в котором он обратил внимание на незаконность действий подчиненного ему Главного управления охраны. Несколько дней назад вице-президент А, Руцкой не был допущен сотрудниками управления в свой служебный кабинет в Кремле».

— Ну и что? — спросил Епифанов, машинально отметив про себя, что цена на бензин в Москве составила на Аи-92 и А-76 соответственно 140 и 130 рублей за литр, хотя собственного автомобиля у него не было.

— А то, что кышнут скоро вашего шефа, и тогда жди расформирования, как при товарище Сталине. Или переподчинят министерству юстиции, как новый его глава Калмыков требует. Господину Генеральному прокурору надо бы занимать более последовательную позицию, а то у него и Дунаев друг, и Баранников друг, и даже Якубовский почти что друг, и в то же время он за Руцкого заступается, правда, не слишком активно. Я не могу сказать: «Ну их всех к матери Бени», потому что сам влез в большое дерьмо под названием политика. Ты знаешь, почему погиб Петляков?

— Догадываюсь, — глухо произнес Епифанов.

— Ни хрена ты не догадываешься, господин советник юстиции, — Горецкий со злостью ударил ладонью по рулю автомобиля. — В том, что он погиб, наверное, и моя вина есть.