Владимир Моргунов - Кто закажет реквием

Нет, вариант с раскрытием нелегала явно не подходит Центру — «Угрюмый» много знает. Проще устранить его физически. Но уж к этому варианту он готов ежедневно и ежечасно. Здесь его устранить труднее, это в большом городе убийце очень легко вынырнуть из толпы и снова бесследно в ней раствориться. А здесь «Угрюмый» знает практически всех в округе, приближение чужака он чувствует на расстоянии…

… И вот теперь эта встреча.

— Допустим, что все это и в самом деле так, как вы сказали — относительно вашего имени и места жительства во Фрайбурге. Но кто же вы на самом деле? — повторил свой вопрос Детлеф Петцольд. — Вы из бывшей «штази»?

— Нет, что вы, — она поспешно замотала головой. — В противном случае у меня были бы крупные неприятности. Ведь после открытия доступа ко всем спискам министерства безопасности ГДР стольких людей уволили с работы и даже отдали под суд…

— Но на кото же вы, в таком случае работаете? Кто вы вообще по национальности?

— Я немка. А работаю… Впрочем, обо мне трудно сказать «работаю», я ведь почти ничего не умею. Да что там «почти» — совсем ничего не умею. Обо мне лучше сказать так — я представляю интересы ваших друзей.

Она смотрела на него широко открытыми темно-голубыми глазами, и весь ее облик настолько соответствовал последним не слишком хитрым фразам, что Петцольд улыбнулся бы, не оправдывай он в любых ситуациях своего прозвища.

— У меня нет друзей, — сказал он. — Во всяком случае, я не знаю об их существовании.

— Но ведь они знают о вашем.

— Очень интересно. В таком случае расскажите мне о них.

— Я их не знаю. То есть, всех не знаю. Это российская внешняя разведка.

— Вы хотите, чтобы я поверил в то, что вас, гражданку ФРГ, завербовала разведка России? Что они, нарушив всю систему разведки, достигли столь выдающихся успехов за такой короткий срок? Нет, девушка, я не настолько наивен.

— Но ведь так и есть на самом деле. Правда, я не знаю, подойдет ли здесь термин «завербовали». Словом, у меня был друг…

— Ладно, оставим пока эти детали. В данном случае меня интересует, что нужно этим… друзьям от меня. А главное — почему именно от меня?

— Они хотят материалы.

— Какие материалы?

— Видеопленку с записью секретного совещания и протоколы этого совещания.

— Очень интересно. Скажите только, о каком совещании идет речь, и я, быть может, начну искать эти вещи — специально ради ваших прекрасных голубых глаз.

— О том, что пленка и протоколы у вас были, знают в Центре.

— Каком центре, Маргарита? О чем вы?

— Вы должны знать, о чем я говорю, — во взгляде женщины были решимость и отчаяние. — И вы должны догадываться, что о вашем знакомстве с видеопленкой знают не только ваши друзья. Из Центра просили передать, что вам угрожает опасность. Меня послал «Густав».

— Какой «Густав»? О чем вы говорите?

— Но ведь вы прекрасно знаете, кто он такой. К несчастью, он исчез. Его… как это называется?.. Эвакуировали, вот.

Любой человек должен был вздрогнуть, услышав это слово. Эвакуировали. Проще говоря, насильно вывезли в Россию. Новые психотропные средства могут сделать из человека послушную куклу, абсолютно лишенную собственной воли, но внешне он будет производить впечатление совершенно нормального.

«Угрюмый» не вздрогнул. Он производил впечатление человека, утомленного прогулкой-пробежкой. Он не упустил вскипевший кофе, приподнял над огнем турку, дождался, пока шапка кипящей пены осядет, и из горлышка турки глянет антрацитово-черная поверхность напитка, потом еще раз опустил турку на огонь, держа ее за длинную ручку, подержал немного и быстро выключил газ.

«Густав» был одним из связных, через которых он выходил на Центр. Нет, здесь решительно ситуация для психушки. Сначала этот Вайзель, явный провокатор. Теперь девица. Либо она играет — в таком случае уж очень она талантливая актриса, даже гениальная, «Угрюмому» практически не приходилось встречать случаев столь правдоподобного перевоплощения — либо…

Либо об «Угрюмом» знает гораздо больше людей, чем нужно. Просто удивительно, как к нему не явились агенты служб безопасности ФРГ и не взяли его под белы руки.

Случай и в самом деле клинический. Боже праведный, да

ведь они там все сошли с ума. Гигантский организм, в котором мозг не просто стал неспособным к нормальным мыслительным процессам, но в силу патологических изменений не может уже контролировать работу жизненно важных органов во всем теле. Вот что происходит сейчас с Россией.

Она сказала: «У меня был друг». Уж не «Густав» ли? Естественно, кто же еще. «Густава» эвакуировали. Может быть, из-за связи с этой Маргаритой, или как там ее зовут на самом деле?

Интересное, мягко говоря, времечко. Не дадут ему тут отсидеться, честное слово, не дадут. Пример распада Австро-Венгрии, пожалуй, неубедителен. Для его случая куда более подходит та же царская Россия, вдруг ставшая социалистической. Целые семьи нелегалов (не революционеров, будь они во все времена неладны, а разведчиков) жили в странах Европы, в той же вот Германии, а с переменой политического климата попали в руки новых властей. Судьбы их разные, но в основном незавидные.

Н-да, незадача у него получается. Он, «Угрюмый», конечно, много чего знает: Но не больше, чем Аркадий Шевченко, Чрезвычайный и Полномочный Представитель СССР в ООН, который еще при Хрущеве деру дал. Уж тот-то во все государственные секреты был посвящен, а все равно не убрали беглеца, хотя Шевченко ни пластическую операцию нe стал делать, ни даже имя менять.

Хотя, может быть, его секрет, «Угрюмого», тянет на половину всех секретов Шевченко — в создавшейся ситуации, когда там, в России, борьба за власть обострилась похлеще, чем два года назад. Несколько экземпляров видеопленки и несколько экземпляров протоколов сейчас могут весить столько же, сколько пакет секретных приложений к пакту Молотова-Риббентропа. Может получиться «бомба».

Нет, пожалуй, на «бомбу» эти материалы уже не потянут, сказал он себе, заканчивая разливать кофе в чашки.

— Вы сказали о друге? — небрежно, словно бы невзначай поинтересовался он. — Это был «Густав»?

Маргарита только молча кивнула, вид ее лучше всяких слов говорил: «Да это был «Густав».

Правильно, ситуация до боли знакомая. «Густав» молодой мужик, примерно его, «Угрюмого», лет. Случается в этом возрасте безоглядно влюбиться, испытывать очень уж большую привязанность. Годы жизни здесь должны бы приучить его к европейской замкнутости, к застегнутости души на все пуговицы. При их роде занятий надо сделаться еще большими европейцами, чем сами европейцы. Домашненького захотелось, рассейского…

Петцольд вдруг поймал себя на том, что последнюю фразу он прокрутил в сознании, «озвучил» ее по-русски. Тоже плохой признак.